Владимир Высоцкий. 1971 год





 Сколько великих выбыло!
 Их выбивали нож и отрава.
 Что же, на право выбора
 Каждый имеет право.

 1971




                           Моим друзьям - поэтам

 Кто кончил жизнь трагически, тот - истинный поэт,
 А если в точный срок, так - в полной мере:
 На цифре 26 один шагнул под пистолет,
 Другой же - в петлю слазил в "Англетере".

 А 33 Христу - он был поэт, он говорил:
 "Да не убий!" Убьешь - везде найду, мол.
 Но - гвозди ему в руки, чтоб чего не сотворил,
 Чтоб не писал и чтобы меньше думал.

 С меня при цифре 37 в момент слетает хмель, -
 Вот и сейчас - как холодом подуло:
 Под эту цифру Пушкин подгадал себе дуэль
 И Маяковский лег виском на дуло.

 Задержимся на цифре 37! Коварен бог -
 Ребром вопрос поставил: или - или!
 На этом рубеже легли и Байрон, и Рембо, -
 А нынешние - как-то проскочили.

 Дуэль не состоялась или - перенесена,
 А в 33 распяли, но - не сильно,
 А в 37 - не кровь, да что там кровь! - и седина
 Испачкала виски не так обильно.

 "Слабо стреляться?! В пятки, мол, давно ушла душа!"
 Терпенье, психопаты и кликуши!
 Поэты ходят пятками по лезвию ножа -
 И режут в кровь свои босые души!

 На слово "длинношеее" в конце пришлось три "е", -
 Укоротить поэта! - вывод ясен, -
 И нож в него! - но счастлив он висеть на острие,
 Зарезанный за то, что был опасен!

 Жалею вас, приверженцы фатальных дат и цифр, -
 Томитесь, как наложницы в гареме!
 Срок жизни увеличился - и, может быть, концы
 Поэтов отодвинулись на время!

 1971



 Общеприемлимые перлы!
 В восторге я! Душа поет!
 Противоборцы перемерли
 И подсознанье выдает.

 А наша первая пластинка -
 Неужто ты заезжена?
 Ну что мы делаем, Маринка!
 Ведь жизнь - одна, одна, одна...

 Мне тридцать три - висят на шее,
 Пластинка Дэвиса снята.
 Хочу в тебе, в бою, в траншее
 Погибнуть в возрасте Христа.

 А ты - одна ты виновата
 В рожденьи собственных детей...
 Люблю тебя любовью брата,
 А может быть, еще сильней.

 1971



 Видно, острая заноза
 В душу врезалась ему, -
 Только зря ушел с колхоза -
 Хуже будет одному.

        Ведь его не село
        До такого довело.

             *

 Воронку бы власть - любого
 Он бы прятал в "воронки",
 А особенно - Живого, -
 Только руки коротки!

 Черный Ворон, что ты вьешься
 Над Живою головой?
 Пашка-Ворон, зря смеешься:
 Лисапед еще не твой!

        Как бы через село
        Пашку вспять не понесло!

             *

 Мотяков, твой громкий голос
 Не на век, не на года, -
 Этот голос - тонкий волос, -
 Лопнет раз и навсегда!

        Уж как наше село
        И не то еще снесло!

             *

 Петя Долгий в сельсовете -
 Как Господь на небеси, -
 Хорошо бы эти Пети
 Долго жили на Руси!

        Ну а в наше село
        Гузенкова занесло.

             *

 Больно Федька загордился,
 Больно требовательным стал:
 Ангел с неба появился -
 Он и ангела прогнал!

        Ходит в наше село
        Ангел редко, как назло!

             *

 Эй, кому бока намяли?
 Кто там ходит без рогов?
 Мотякова обломали, -
 Стал комолый Мотяков!

        Так бежал через село -
        Потерял аж два кило!

             *

 Без людей да без получки
 До чего, Фомич, дойдешь?!
 Так и знай - дойдешь до ручки,
 С горя горькую запьешь!

        Знает наше село,
        Что с такими-то было!

             *

 Настрадался в одиночку,
 Закрутился блудный сын, -
 То ль судьбе он влепит точк{у}
 То ль судьба - в лопатки клин.

        Что ни делал - как назло,
        Завертело, замело.

             *

 Колос вырос из побега
 Всем невзгодам супротив.
 Он промыкался, побегал -
 И вернулся в коллектив.

        Уж как наше село
        Снова члена обрело!

              *

 Хватит роги ломать, как коровам,
 Перевинчивать, перегибать, -
 А не то, Гузенков с Мотяковым,
 Мы покажем вам кузькину мать!

 1971




 Копи!
        Ладно, мысли свои вздорные
                                копи!
 Топи!
        Ладно, баню мне по-черному
                                топи!
 Вопи!
        Все равно меня утопишь,
                                но - вопи!..
 Топи!
        Только баню мне как хочешь
                                натопи.

        Ох, сегодня я отмоюсь,
                                эх, освоюсь!
        Но сомневаюсь,
                        что отмоюсь!

 Не спи!
        Где рубаху мне по пояс
                                добыла?!
 Топи!
        Ох, сегодня я отмоюсь
                                добела!
 Кропи!
        В бане стены закопченные
                                кропи!
 Топи!
        Слышишь, баню мне по-черному
                                топи!

        Ох, сегодня я отмоюсь,
                                эх, освоюсь!
        Но сомневаюсь,
                        что отмоюсь!

 Кричи!
        Загнан в угол зельем, словно
                                гончей - лось.
 Молчи!
        У меня уже похмелье
                                кончилось.
 Терпи!
        Ты ж сама по дури
                                продала меня!
 Топи!
        Чтоб я чист был, как щенок,
                                к исходу дня!

        Ох, сегодня я отмоюсь,
                                эх, освоюсь!
        Но сомневаюсь,
                        что отмоюсь!

 Купи!
        Хоть кого-то из охранников
                                купи!
 Топи!
        Слышишь, баню ты мне раненько
                                топи!
 Вопи!
        Все равно меня утопишь,
                                но - вопи!..
 Топи!
        Эту баню мне как хочешь,
                                но - топи!

        Ох, сегодня я отмоюсь,
                                эх, освоюсь!
        Но сомневаюсь,
                        что отмоюсь!

 1971



 Отпишите мне в Сибирь, я - в Сибири!
 Лоб стеною прошиби в этом мире!
 Отпишите мне письмо до зарплаты,
 Чтоб прочесть его я смог до питья-то.

 У меня теперь режим номер первый -
 Хоть убей, хоть завяжи! - очень скверный.
 У меня теперь дела ох в упадке, -
 То ли пепел, то ль зола, все в порядке.

 Не ходите вы ко мне, это мало,
 Мне достаточно вполне персонала.
 Напишите мне письмо по-правдивей,
 Чтоб я снова стал с умом, нерадивей.

 Мне дадут с утра яйцо, даже всмятку,
 Не поят меня винцом за десятку,
 Есть дают одно дерьмо - для диеты...
 Напишите ж мне письмо не про это.

 1971



 Ядовит и зол, ну, словно кобра, я, -
 У меня больничный режим.
 Сделай-ка такое дело доброе, -
 Нервы мне мои перевяжи.

 У меня ужасная компания -
 Кресло, телефон и туалет...
 Это же такое испытание,
 Мука... и другого слова нет.

 Загнан я, как кабаны, как гончей лось,
 И терплю, и мучаюсь во сне.
 У меня похмелие не кончилось, -
 У меня похмелие вдвойне.

 У меня похмелья от сознания,
 Будто я так много пропустил...
 Это же моральное страдание!
 Вынести его не хватит сил.

 Так что ты уж сделай дело доброе,
 Так что ты уж сделай что-нибудь.
 А не то - воткну себе под ребра я
 Нож - и все, и будет кончен путь!

 1971



 Отпустите мне грехи
        мои тяжкие,
 Хоть родился у реки
        и в рубашке я!
 Отпустите мою глотку,
        друзья мои, -
 Ей еще и выпить водку,
        песни спеть свои.

        Други, - во тебе на! -
                что вы знаете,
        Вы, как псы кабана,
                загоняете...

                Только на рассвете кабаны
                Очень шибко лютые -
                Хуже привокзальной шпаны
                И сродни с Малютою.

 Отпустите ж мне вихры
        мои прелые,
 Не ломайте руки вы
        мои белые,
 Не хлещите вы по горлу,
        друзья мои, -
 Вам потом тащить покорно
        из ямы их!

        Други, - вот тебе на!
                Руки белые,
        Снова словно у пацана,
                загорелые...

                Вот тебе и ночи, и вихры
                Вашего напарника, -
                Не имел смолы и махры,
                Даже накомарника.

 Вот поэтому и сдох,
        весь изжаленный,
 Вот поэтому и вздох
        был печальный...
 Не давите вы мне горло,
        мои голеньки,
 Горло смерзло, горло сперло.
        Мы - покойники.

        Други, - вот тебе на!
                То вы знаете -
        Мародерами меня
                раскопаете.

                Знаю я ту вьюгу зимы
                Очень шибко лютую!
                Жалко, что промерзнете вы, -
                В саван вас укутаю.

 1971



 В голове моей тучи безумных идей -
 Нет на свете преград для талантов! -
 Я под брюхом привыкших теснить лошадей
 Миновал верховых лейтенантов.

 Разъярилась толпа, напрягалась толпа,
 Нарывалась толпа на заслоны, -
 И тогда становилась толпа "на попа",
 Извергая проклятья и стоны.

 Столько было в тот миг в моем взгляде на мир
 Безотчетной, отчаянной прыти,
 Что, гарцуя на сером коне, командир
 Удивленно сказал: "Пропустите!"

 Дома я раздражителен, резок и груб.
 Домочадцы б мои поразились,
 Увидав, как я плакал, взобравшись на круп...
 Контролеры - и те прослезились.

 ...Он, растрогавшись, поднял коня на дыбы,
 Волево упираясь на стремя,
 Я пожал ему ногу, как руку судьбы...
 Ах, живем мы в прекрасное время!

 Серый конь мне прощально хвостом помахал,
 Я пошел - предо мной расступились,
 Ну а мой командир на концерт поскакал
 Музыканта с фамилией Гилельс.

 Я свободное место легко отыскал
 После вялой незлой перебранки:
 Все! Не сгонят! Не то что, когда посещал
 Пресловутый театр на Таганке.

 Вот сплоченность то где, вот уж где коллектив,
 Вот отдача где и напряженье!...
 Все болеют за нас - никого супротив:
 Монолит без симптомов броженья!

 ...Меня можно спокойно от дел отстранить,
 Робок я перед сильными, каюсь, -
 Но нельзя меня силою остановить,
 Когда я на футбол прорываюсь!

 1971



 Не заманишь меня на эстрадный концерт,
 Ни на западный фильм о ковбоях:
 Матч финальный на первенство СССР -
 Нам сегодня болеть за обоих!

        Так прошу: не будите меня поутру -
        Не проснусь по гудку и сирене, -
        Я болею давно, а сегодня - помру
        На Центральной спортивной арене.

 Буду я помирать - вы снесите меня
 До агонии и до конвульсий
 Через западный сектор, потом на коня -
 И несите до паузы в пульсе.

        Но прошу: не будите меня на ветру -
        Не проснусь как Джульетта на сцене, -
        Все равно я сегодня возьму и умру
        На Центральной спортивной арене.

 Пронесите меня, чтоб никто ни гугу:
 Кто-то умер - ну что ж, все в порядке, -
 Закопайте меня вы в центральном кругу,
 Или нет - во вратарской площадке!

        ...Да, лежу я в центральном кругу на лугу,
        Шлю проклятья Виленеву Пашке, -
        Но зато - по мне все футболисты бегут,
        Словно раньше по телу мурашки.

 Вижу я все развитие быстрых атак,
 Уличаю голкипера в фальши, -
 Виже все - и теперь не кричу как дурак:
 Мол, на мыло судью или дальше...

        Так прошу: не будите меня поутру,
        Глубже чем на полметра не ройте, -
        А не то я вторичною смертью помру -
        Будто дважды погибший на фронте.

 1971




                        Льву Яшину

 Да, сегодня я в ударе, не иначе -
 Надрываются в восторге москвичи, -
 Я спокойно прерываю передачи
 И вытаскиваю мертвые мячи.

 Вот судья противнику пенальти назначает -
 Репортеры тучею кишат у тех ворот.
 Лишь один упрямо за моей спиной скучает -
 Он сегодня славно отдохнет!

        Извиняюсь,
                вот мне бьют головой...
        Я касаюсь -
                подают угловой.
        Бьет десятый - дело в том,
        Что своим "сухим листом"
        Размочить он может счет нулевой.

 Мяч в моих руках - с ума трибуны сходят, -
 Хоть десятый его ловко завернул.
 У меня давно такие не проходят!..
 Только сзади кто-то тихо вдруг вздохнул.

 Обернулся - слышу голос из-за фотокамер:
 "Извини, но ты мне, парень, снимок запорол.
 Что тебе- ну лишний раз потрогать мяч руками, -
 Ну, а я бы снял красивый гол".

        Я хотел его послать -
                        не пришлось:
        Еле-еле мяч достать
                        удалось.
        Но едва успел привстать,
        Слышу снова: "Вот, опять!
        Все б ловить тебе, хватать - не дал снять!"

 "Я, товарищ дорогой, все понимаю,
 Но культурно вас прошу: пойдите прочь!
 Да, вам лучше, если хуже я играю,
 Но поверьте - я не в силах вам помочь".

 Вот летит девятый номер с пушечным ударом -
 Репортер бормочет: "Слушай, дай ему забить!
 Я бы всю семью твою всю жизнь снимал задаром..." -
 Чуть не плачет парень. Как мне быть?!

        "Это все-таки футбол, -
                                говорю. -
        Нож по сердцу - каждый гол
                                вратарю".
        "Да я ж тебе как вратарю
        Лучший снимок подарю, -
        Пропусти - а я отблагодарю!"

 Гнусь как ветка от напора репортера,
 Неуверенно иду на перехват...
 Попрошу-ка потихонечку партнеров,
 Чтоб они ему разбили аппарат.

 Ну а он все ноет: "Это ж, друг, бесчеловечно -
 Ты, конечно, можешь взять, но только, извини, -
 Это лишь момент, а фотография - навечно.
 А ну не шевелись, потяни!"

        Пятый номер в двадцать два -
                                заменит,
        Не бежит он, а едва
                                семенит.
        В правый угол мяч, звеня, -
        Значит, в левый от меня, -
        Залетает и нахально лежит.

 В этом тайме мы играли против ветра,
 Так что я не мог поделать ничего...
 Снимок дома у меня - два на три метра -
 Как свидетельство позора моего.

 Проклинаю миг, когда фотографу потрафил,
 Ведь теперь я думаю, когда беру мячи:
 Сколько ж мной испорчено прекрасных фотографий! -
 Стыд меня терзает, хоть кричи.

        Искуситель змей, палач!
                                Как мне жить?!
        Так и тянет каждый мяч
                                пропустить.
        Я весь матч боролся с собой -
        Видно, жребий мой такой...
        Так, спокойно - подают угловой...

 1971




 Я бегу, топчу, скользя
 По гаревой дорожке, -
 Мне есть нельзя, мне пить нельзя,
 Мне спать нельзя - ни крошки.

 А может, я гулять хочу
 У Гурьева Тимошки, -
 Так нет: бегу, бегу, топчу
 По гаревой дорожке.

        А гвинеец Сэм Брук
        Обошел меня на круг, -
        А вчера все вокруг
        Говорили: "Сэм - друг!
        Сэм - наш гвинейский друг!"

 Друг гвинеец так и прет -
 Все больше отставание, -
 Ну, я надеюсь, что придет
 Второе мне дыхание.

 Третее за ним ищу,
 Четвертое дыханье, -
 Ну, я на пятом сокращу
 С гвинейцем расстоянье!

        Тоже мне - хороший друг, -
        Обошел меня на круг!
        А вчера все вокруг
        Говорили: "Сэм - друг!
        Сэм - наш гвинейский друг!"

 Гвоздь программы - марафон,
 А градусов - все тридцать, -
 Но к жаре привыкший он -
 Вот он и мастерится.

 Я поглядел бы на него,
 Когда бы - минус тридцать!
 Ну, а теперь - достань его, -
 Осталось - материться!

        Тоже мне - хороший друг, -
        Обошел на третий круг!
        Нужен мне такой друг, -
        Как его - забыл... Сэм Брук!
        Сэм - наш гвинейский Брут!

 1971




        Что случилось, почему кричат?
        Почему мой тренер завопил?
        Просто - восемь сорок результат, -
        Правда, за черту переступил.

 Ох, приходится до дна ее испить -
 Чашу с ядом вместо кубка я беру, -
 Стоит только за черту переступить -
 Превращаюсь в человека-кенгуру.

        Что случилось, почему кричат?
        Почему соперник завопил?
        Просто - ровно восемь шестьдесят, -
        Правда, за черту переступил.

 Что же делать мне, как быть, кого винить -
 Если мне черта совсем не по нутру?
 Видно негру мне придется уступить
 Этот титул человека-кенгуру.

        Что случилось, почему кричат?
        Стадион в единстве завопил...
        Восемь девяносто, говорят, -
        Правда, за черту переступил.

 Посоветуйте, вы все, ну как мне быть?
 Так и есть, что негр титул мой забрал.
 Если б ту черту да к черту отменить -
 Я б Америку догнал и перегнал!

        Что случилось, посему молчат?
        Комментатор даже приуныл.
        Восемь пять - который раз подряд, -
        Значит - за черту не заступил.

 1971



 Я теперь в дураках - не уйти мне с земли -
 Мне поставила суша капканы:
 Не заметивши сходней, на берег сошли -
 И навечно - мои капитаны.

 И теперь в моих песнях сплошные нули,
 В них все больше прорехи и раны:
 Из своих кителей капитанских ушли,
 Как из кожи, мои капитаны.

        Мне теперь не выйти в море
        И не встретить их в порту.
        Ах, мой вечный санаторий -
        Как оскомина во рту!

 Капитаны мне скажут: "Давай не скули!"
 Ну а я не скулю - волком вою:
 Вы ж не просто с собой мои песни везли -
 Вы везли мою душу с собою.

 Вас встречали в порту толпы верных друзей,
 И я с вами делил ваши лавры, -
 Мне казалось, я тоже сходил с кораблей
 В эти Токио, Гамбурги, Гавры...

        Вам теперь не выйти в море,
        Мне не встретить их в порту.
        Ах, мой вечный санаторий -
        Как оскомина во рту!

 Я надеюсь, что море сильней площадей
 И прочнее домов из бетона,
 Море лучший колдун, чем земной чародей, -
 И я встречу вас из Лиссабона.

 Я механиков вижу во сне, шкиперов -
 Вижу я, что не бесятся с жира, -
 Капитаны по сходням идут с танкеров,
 С сухогрузов, да и с "пассажиров"...

        Нет, я снова выйду в море
        Или встречу их в порту, -
        К черту вечный санаторий
        И оскомину во рту!

 1971



 Я несла свою Беду
                по весеннему по льду, -
 Обломился лед - душа оборвалася -
 Камнем под воду пошла, -
                 а Беда - хоть тяжела,
 А за острые края задержалася.

 И Беда с того вот дня
                ищет по свету меня, -
 Слухи ходят - вместе с ней - с Кривотолками.
 А что я не умерла -
                знала голая ветла
 И еще - перепела с перепелками.

 Кто ж из них сказал ему,
                господину моему, -
 Только - выдали меня, проболталися, -
 И, от страсти сам не свой,
                 он отправился за мной,
 Ну а с ним - Беда с Молвой увязалися.

 Он настиг меня, догнал -
                обнял, на руки поднял, -
 Рядом с ним в седле Беда ухмылялася.
 Но остаться он не мог -
                был всего один денек, -
 А Беда - на вечный срок задержалася...

 1971



 "Я б тоже согласился на полет,
 Чтоб приобресть блага по возвращеньи! -
 Так кто-то говорил, - Да им везет!.."
 Так что ж он скажет о таком везенье?

 Корабль "Союз" и станция "Салют",
 И Смерть в конце, и Реквием  - в итоге...
 "СССР" - да, так передают
 Четыре буквы - смысл их дороги.

 И если Он - живет на небеси,
 И кто-то вдруг поднял у входа полог
 Его шатра. Быть может, он взбесил
 Всевышнего.
 Кто б ни был - космонавт или астролог...

 Для скорби в этом мире нет границ,
 Ах, если б им не быть для ликованья!
 И безгранична скорбь всех стран и лиц, -
 И это - дань всемирного признанья...

 31 июня 1971



 Жизнь оборвет мою водитель-ротозей.
 Мой труп из морга не востребует никто.
 Возьмут мой череп в краеведческий музей,
 Скелет пойдет на домино или лото.

 Ну все, решил - попью чайку, да и помру:
 Невмоготу свою никчемность превозмочь.
 Нет, лучше пусть все будет поутру,
 А то - лежи, пока не хватятся - всю ночь.

 В музее будут объегоривать народ,
 Хотя народу это, в общем, все равно.
 Мне глаз указкою проткнет экскурсовод
 И скажет: "Вот недостающее звено".

 Иль в виде фишек принесут меня на сквер,
 Перетряхнут, перевернут наоборот,
 И, сделав "рыбу", может быть, пенсионер
 Меня впервые добрым словом помянет.

 Я шел по жизни, как обычный пешеход,
 Я, чтоб успеть, всегда вставал в такую рань...
 Кто говорит, что уважал меня - тот врет.
 Одна... себя не уважающая пьянь.

 1971



 Целуя знамя в пропыленный шелк
 И выплюнув в отчаянье протезы,
 Фельдмаршал звал: "Вперед, мой славный полк!
 Презрейте смерть, мои головорезы!"

 И смятыми знаменами горды,
 Воспламенены талантливою речью, -
 Расталкивая спины и зады,
 Они стремились в первые ряды -
 И первыми ложились под картечью.

 Хитрец - и тот, который не был смел, -
 Не пожелав платить такую цену,
 Полз в задний ряд - но там не уцелел:
 Его свои же брали на прицел -
 И в спину убивали за измену.

 Сегодня каждый третий - без сапог,
 Но после битвы - заживут, как крезы, -
 Прекрасный полк, надежный, верный полк -
 Отборные в полку головорезы!

 А третьии средь битвы и беды
 Старались сохранить и грудь и спину, -
 Не выходя ни в первые ряды,
 Ни в задние, - но как из-за еды,
 Дрались за золотую середину.

 Они напишут толстые труды
 И будут гибнуть в рамах, на картине, -
 Те, что не вышли в первые ряды,
 Но не были и сзади - и горды,
 Что честно прозябали в середине.

 Уже трубач без почестей умолк,
 Не слышно меди, тише звон железа, -
 Разбит и смят надежный, верный полк,
 В котором сплошь одни головорезы.

 Но нет, им честь знамен не запятнать,
 Дышал фельдмаршал весело и ровно, -
 Чтоб их в глазах потомков оправдать,
 Он молвил: "Кто-то должен умирать -
 А кто-то должен выжить, - безусловно!"

 Пусть нет звезды тусклее, чем у них, -
 Уверенно дотянут до кончины -
 Скрываясь за отчаянных и злых
 Последний ряд оставив для других -
 Умеренные люди середины.

 В грязь втоптаны знамена, смятый шелк,
 Фельдмаршальские жезлы и протезы.
 Ах, славный полк!.. Да был ли славный полк,
 В котором сплошь одни головорезы?!

 1971



 Если все - и спасенье в ноже,
 И хирург с колпаком, -
 Лучше, чтоб это было уже,
 Чем сейчас и потом.

 1971



 Дурацкий сон, как кистенем,
        Избил нещадно.
 Невнятно выглядел я в нем
        И неприглядно.

 Во сне я лгал и предавал,
        И льстил легко я...
 А я и не подозревал
        В себе такое.

 Еще сжимал я кулаки
        И бил с натугой,
 Но мягкой кистию руки,
        А не упругой.

 Тускнело сновиденье, но
        Опять являлось.
 Смыкал я веки, и оно
        Возобновлялось.

 Я не шагал, а семенил
        На ровном брусе,
 Ни разу ногу не сменил, -
        Трусил и трусил.

 Я перед сильным лебезил,
        Пред злобным гнулся.
 И сам себе я мерзок был,
        Но не проснулся.

 Да это бред - я свой же стон
        Слыхал сквозь дрему,
 Но это мне приснился сон,
        А не другому.

 Очнулся я и разобрал
        Обрывок стона.
 И с болью веки разодрал,
        Но облегченно.

 И сон повис на потолке
        И распластался.
 Сон в руку ли? И вот в руке
        Вопрос остался.

 Я вымыл руки - он в спине
        Холодной дрожью.
 Что было правдою во сне,
        Что было ложью?

 Коль это сновиденье - мне
        Еще везенье.
 Но если было мне во сне
        Ясновиденье?

 Сон - отраженье мыслей дня?
        Нет, быть не может!
 Но вспомню - и всего меня
        Перекорежит.

 А после скажут: "Он вполне
        Все знал и ведал!"
 Мне будет мерзко, как во сне
        В котором предал.

 Или - в костер?.. Вдруг нет во мне
        Шагнуть к костру сил! -
 Мне будет стыдно как во сне,
        В котором струсил.

 Но скажут мне: "Пой в унисон!
        Жми что есть духу!"
 И я пойму: вот это сон,
        Который в руку.

 1971





 Сон мне снится - вот те на:
 Гроб среди квартиры,
 На мои похорона
 Съехались вампиры, -

 Стали речи говорить -
 Все про долголетие, -
 Кровь сосать решили погодить:
 Вкусное - на третие.

        В гроб вогнали кое-как,
        А самый сильный вурдалак
        Все втискивал, и всовывал, -
        И плотно утрамбовывал, -
        Сопел с натуги, сплевывал
        И желтый клык высовывал.

 Очень бойкий упырек
 Стукнул по колену,
 Подогнал - и под шумок
 Надкусил мне вену.

 А умудренный кровосос
 Встал у изголовья
 И очень вдохновенно произнес
 Речь про полнокровье.

        И почетный караул
        Для приличия всплакнул, -
        Но я чую взглядов серию
        На сонную мою артерию:
        А если кто пронзит артерию -
        Мне это сна грозит потерею.

 Погодите, спрячьте крюк!
 Да куда же, черт, вы!
 Я же слышу, что вокруг, -
 Значит, я не мертвый.

 Яду капнули в вино,
 Ну а мы набросились, -
 Опоить меня хотели, но
 Опростоволосились.

        Тот, кто в зелье губы клал, -
        В самом деле дуба дал, -
        Ну а на меня - как рвотное
        То зелье приворотное:
        Здоровье у меня добротное,
        И закусил отраву плотно я.

 Так почему же я лежу,
 Дурака валяю, -
 Ну почему, к примеру, не заржу -
 Их не напугаю?!

 Я ж их мог прогнать давно
 Выходкою смелою -
 Мне бы взять пошевелиться, но
 Глупостей не делаю.

        Безопасный как червяк,
        Я лежу, а вурдалак
        Со стаканом носится -
        Сейчас наверняка набросится, -
        Еще один на шею косится -
        Ну, гад, он у меня допросится!

 Кровожадно вопия,
 Высунули жалы -
 И кровиночка моя
 Полилась в бокалы.

 Погодите - сам налью, -
 Знаю, знаю - вкусная!..
 Ну нате, пейте кровь мою,
 Кровососы гнусные!

        А сам - и мышцы не напряг
        И не попытался сжать кулак, -
        Потому что кто не напрягается,
        Тот никогда не просыпается,
        Тот много меньше подвергается
        И много больше сохраняется.

 Вот мурашки по спине
 Смертные крадутся...
 А всего делов-то мне
 Было, что - проснуться!

 ...Что, сказать, чего боюсь
 (А сновиденья - тянутся)?
 Да того, что я проснусь -
 А они останутся!..

 1971



 Зарыты в нашу память на века
 И даты, и события, и лица.
 А память как колодец глубока.
 Попробуй заглянуть: наверняка
 Лицо - и то неясно отразится.

        Разглядеть, что истинно, что ложно
        Может только беспристрастный суд.
        Осторожно с прошлым, осторожно...
        Не разбейте глиняный сосуд.

 Иногда как-то вдруг вспоминается
        Из войны пара фраз -
 Например, что сапер ошибается
        Только раз.

 Одни его лениво ворошат,
 Другие неохотно вспоминают,
 А третьи даже помнить не хотят, -
 И прошлое лежит, как старый клад,
 Который никогда не раскопают.

        И поток годов унес с границы
        Стрелки - указатели пути.
        Очень просто в прошлом заблудиться
        И назад дороги не найти.

 До сих пор как-то вдруг вспоминается
        Из войны пара фраз -
 Например, что сапер ошибается
        Только раз.

 С налета не вини - повремени!
 Есть у людей на все свои причины.
 Не скрыть, а позабыть хотят они:
 Ведь в толще лет еще лежат в тени
 Забытые заржавленные мины.

        В минном поле прошлого копаться
        Лучше без ошибок, потому
        Что на минном поле ошибаться...
        Нет! Не удавалось никому.

 До сих пор как-то вдруг вспоминается
        Из войны пара фраз -
 Например, что сапер ошибается
        Только раз.

 Один толчок - и стрелки побегут,
 А нервы у людей не из каната,
 И будет взрыв, и перетрется жгут...
 Но, может, мину вовремя найдут
 И извлекут до взрыва детонатор.

        Спит земля, врачует раны снами,
        Но еще находят мины в ней...
        Нужно брать их чистыми руками
        И взрывать подальше от людей.

 До сих пор как-то вдруг вспоминается
        Из войны пара фраз -
 Например, что сапер ошибается
        Только раз.

 1971



 Давно, в эпоху мрачного язычества,
 Огонь горел исправно, без помех,
 А ныне, в век сплошного электричества,
 Шабашник - самый главный человек.

        Нам внушают про проводку,
        А нам слышится - про водку,
        Нам толкуют про тройник,
        А мы слышим: "...На троих!"

 У нас теперь и опыт есть, и знание,
 За нами невозможно доглядеть -
 Нарочно можем сделать замыкание,
 Чтоб без работы долго не сидеть.

 И мы - необходимая инстанция, -
 Нужны, как выключателя щелчок.
 Вам кажется - шалит электростанция,
 А это мы поставили "жучок".

 Шабаш-электро наш нарубит дров еще,
 С ним вместе - дружный смежный шабаш-газ.
 "Шабашник" - унизительное прозвище,
 Но что-то не обходятся без нас.

 1971



        Может быть, моряком по призванию
        Был поэт Руставели Шота...
        По швартовому расписанию
        Занимает команда места.

 Кто-то подал строителям мудрый совет -
 Создавать поэтический флот.
 И теперь Руставели - не просто поэт,
 "Руставели" - большой теплоход.

        А поэта бы уболтало бы,
        И в три бала бы он померк,
        А теперь гляди с верхней палубы
        Черный корпус его, белый верх.

 Непохожих поэтов сравнить нелегко -
 В разный срок отдавали концы
 Руставели с Шевченко и Пушкин с Франко...
 А на море они - близнецы.

        О далеких странах мечтали - и
        Вот не дожили - очень жаль!..
        И "Шевченко" теперь - близ Италии,
        А "Франко" идет в Монреаль.

 1971



                Александру Назаренко
                и экипажу теплохода "Шота Руставели"

 Лошадей двадцать тысяч в машины зажаты -
 И хрипят табуны, стервенея, внизу.
 На глазах от натуги худеют канаты,
 Из себя на причал выжимая слезу.

 И команды короткие, злые
 Быстрый ветер уносит во тьму:
 "Кранцы за борт!", "Отдать носовые!"
 И - "Буксир, подработать корму!"

        Капитан, чуть улыбаясь, -
        Все, мол, верно - молодцы, -
        От земли освобождаясь,
        Приказал рубить концы.

 Только снова назад обращаются взоры -
 Цепко держит земля, все и так и не так:
 Почему слишком долго не сходятся створы,
 Почему слишком часто мигает маяк?!

 Все в порядке, конец всем вопросам.
 Кроме вахтенных, все - отдыхать!
 Но пустуют каюты - матросам
 К той свободе еще привыкать.

        Капитан, чуть улыбаясь,
        Молвил только: "Молодцы!"
        От земли освобождаясь,
        Нелегко рубить концы.

 Переход - двадцать дней, - рассыхаются шлюпки,
 Нынче утром последний отстал альбатрос...
 Хоть бы - шторм! Или лучше - чтоб в радиорубке
 Обалдевший радист принял чей-нибудь SOS.

 Так и есть: трое - месяц в корыте,
 Яхту вдребезги кит разобрал...
 Так за что вы нас благодарите -
 Вам спасибо за этот аврал!

        Капитан, чуть улыбаясь,
        Бросил только: "Молодцы!" -
        Тем, кто, с жизнью расставаясь,
        Не хотел рубить концы.

 И опять будут Фиджи, и порт Кюрасао,
 И еще черта в ступе и бог знает что,
 И красивейший в мире фиорд Мильфорсаун -
 Все, куда я ногой не ступал, но зато -

 Пришвартуетесь вы на Таити
 И прокрутите запись мою, -
 Через самый большой усилитель
 Я про вас на Таити спою.

        Скажет мастер, улыбаясь,
        Мне и песне: "Молодцы!"
        Так, на суше оставаясь,
        Я везде креплю концы.

 И опять продвигается, словно на ринге,
 По воде осторожная тень корабля.
 В напряженье матросы, ослаблены шпринги...
 Руль полборта налево - и в прошлом земля!

 1971



 Мы живем в большом селе Большие Вилы,
        Нас два брата, два громилы.
 Я ошибочно скосил дубову рощу,
        Брату - это даже проще.

        Нас все любят, но боятся жутко -
                Вдвоем мы
                Не жидки!
        Мы с понятьем, конечно, не шутка -
                Убьем по
                Ошибке.

 Вот послали нас всем миром - ми и плачем -
        К чертям собачьим, к чертям собачьим,
 Но нашли мы избавление от смерти
        И сами вышли в собачьи черти!

        Мы теперь овес едим горстями.
                Кто скажется -
                Под дых ему!
        И с предшествующими чертями
                Собачимся
                По ихнему.

 Ну, побыли мы чертями - и обратно:
        Понятно, понятно!
 Если встретим мы кого-нибудь дорогой -
        Брат просит: "Не трогай!"

        Я еще чуть-чуть тренировался -
                Гнул дула
                На танке.
        И поэтому братан боялся -
                Я: "Здравствуй!"
                Он - в дамки!

 Жить можно бы, и даже - смело,
        Но нет подходящего дела.
 Так и мыкаемся с братом по свету,
        А дела подходящего нету.

        Я всегда кричу братану:
                Гляди в оба,
                Братень!
        Я маленько поотстану,
                Может, обо-
                ротень!

 Но послали на селе нас, как и раньше,
        Куда подальше, куда подальше...
 Мы же с братиком протопали планету -
        Такого места в помине нету!

        И задумали мы с братом думку
                Вдвоем мы
                В три смены...
        Брат все двери искусал - и все ж додумкал:
                Пойдем мы
                В спортсмены!

 1971





 Как в селе Большие Вилы,
 Где еще сгорел сарай,
 Жили-были два громилы
 Огромадной жуткой силы -
 Братья Пров и Николай.

 Николай - что понахальней -
 По ошибке лес скосил,
 Ну а Пров - в опочивальни
 Рушил стены - и входил.

        Как братья не вяжут лыка,
        Пьют отвар из чаги -
        Все от мала до велика
        Прячутся в овраге.

 В общем, лопнуло терпенье, -
 Ведь добро - свое, не чье, -
 И идти на усмиренье
 Порешило мужичье.

 Николай - что понахальней, -
 В тот момент быка ломал,
 ну а Пров в какой-то спальне
 С маху стену прошибал.

        "Эй, братан, гляди - ватага, -
        С кольями, да слышь ли, -
        Чтой-то нынче из оврага
        Рановато вышли!"

 Неудобно сразу драться -
 Наш мужик так не привык, -
 Стали прежде задираться:
 "Для чего, скажите, братцы,
 Нужен вам безрогий бык?!"

 Николаю это странно:
 "Если жалко вам быка -
 С удовольствием с братаном
 Можем вам намять бока!"

        Где-то в поле замер заяц,
        Постоял - и ходу...
        Пров ломается, мерзавец,
        Сотворивши шкоду.

 "Ну-ка, кто попробуй вылезь -
 Вмиг разделаюсь с врагом!"
 Мужики перекрестились -
 Всей ватагой навалились:
 Кто - багром, кто - батогом.

 Николай, печась о брате,
 Первый натиск отражал,
 Ну а Пров укрылся в хате
 И оттуда хохотал.

        От могучего напора
        Развалилась хата, -
        Пров оттяпал ползабора
        Для спасенья брата.

 "Хватит, брат, обороняться -
 Пропадать так пропадать!
 Коля, нечего стесняться, -
 Колья начали ломаться, -
 Надо, Коля, нападать!"

 По мужьям да по ребятам
 Будут бабы слезы лить...
 Но решили оба брата
 С наступленьем погодить.

        "Гляди в оба, братень, -
        Со спины заходят!"
        "Может, оборотень?"
        "Не похоже вроде!"

 Дело в том, что к нам в селенье
 Напросился на ночлег -
 И остался до Успенья,
 А потом - на поселенье
 Никчемушный человек.

 И сейчас вот из-за крика
 Ни один не услыхал:
 Этот самый горемыка
 Чтой-то братьям приказал.

        Кровь уже лилась ручьями, -
        Так о чем же речь-то?
        "Бей братьев!" - Но вдруг с братьями
        Сотворилось нечто:

 Братьев как бы подкосило -
 Стали братья отступать -
 Будто вмиг лишились силы...
 Мужичье их попросило
 Больше бед не сотворять.

 ...Долго думали-гадали,
 Что блаженный им сказал, -
 Как затылков ни чесали -
 Ни один не угадал.

        И решили: он заклятьем
        Обладает, видно...
        Ну а он сказал лишь: "Братья,
        Как же вам не стыдно!"

 1971



 С общей суммой шестьсот пятьдесят килограмм
 Я недавно вернулся из Штатов,
 Но проблемы бежали за мной по пятам
 Вслед за ростом моих результатов.

        Пытаются противники
        Рекорды повторить...
        Ах! Я такой спортивненький,
        Что страшно говорить.

 Но супруга, с мамашей своею впотьмах
 Пошептавшись, сказала, белея:
 "Ты отъелся на американских харчах
 И на вид стал еще тяжелее!

 Мне с соседями стало невмочь говорить,
 Вот на кухне натерпишься сраму!
 Ты же можешь меня невзначай придавить
 И мою престарелую маму".

 Как же это попроще сказать им двоим,
 Чтоб дошло до жены и до мамы, -
 Что пропорционально рекордам моим
 Вырастают мои килограммы?

 Может, грубо сказал (так бывает со мной,
 Когда я чрезвычайно отчаюсь):
 "Я тебя как-нибудь обойду стороной,
 Но за мамину жизнь не ручаюсь".

 И шныряют по рынку супруга и мать,
 И корзины в руках - словно гири...
 Ох, боюсь, что придется мне дни коротать
 С самой сильною женщиной в мире.

 "Хорошо, - говорю, - прекращаю разбег,
 Начинаю сидеть на диете".
 Но супруге приятно, что я - человек
 Самый сильный на нашей планете.

 Мне полтонны - не вес, я уже к семистам
 Подбираюсь и требую пищи,
 А она говорит: "Что ты возишься там?!
 Через год, - говорит, - чтоб до тыщи!"

 Тут опять парадокс, план жены моей смел,
 Ультиматум поставлен мне твердый,
 Чтоб свой собственный вес поднимать я не смел,
 Но еще - чтобы бил я рекорды.

 И с мамашей они мне устроили пост,
 И моя худоба процветала,
 Штангу я в трех попытках ронял на помост.
 Проиграл я, но этого мало.

 Я с позором едва притащился домой,
 И жена из-за двери сказала,
 Что ей муторно жить с проигравшим со мной,
 И мамаша ее поддержала.

 Бил, но дверь не сломалась, сломалась семья.
 Я полночи стоял у порога
 И ушел. Да, тяжелая доля моя
 Тяжелее, чем штанга - намного!

 1971




                        Василию Алексееву

 Как спорт - поднятье тяжестей не ново
 В истории народов и держав:
 Вы помните, как некий грек
                        другого
 Поднял и бросил, чуть попридержав?

 Как шею жертвы, круглый гриф сжимаю -
 Чего мне ждать: оваций или - свист?
 Я от земли Антея отрываю,
 Как первый древнегреческий штангист.

        Не отмечен грацией мустанга,
        Скован я, в движеньях не скор.
        Штанга, перегруженная штанга -
        Вечный мой соперник и партнер.

 Такую неподъемную громаду
 Врагу не пожелаю своему -
 Я подхожу к тяжелому снаряду
 С тяжелым чувством: вдруг не подниму?!

 Мы оба с ним как будто из металла,
 Но только он - действительно металл.
 А я так долго шел до пьедестала,
 Что вмятины в помосте протоптал.

        Не отмечен грацией мустанга,
        Скован я, в движеньях не скор.
        Штанга, перегруженная штанга -
        Вечный мой соперник и партнер.

 Повержен враг на землю - как красиво! -
 Но крик "Вес взят!" у многих на слуху.
 "Вес взят!" - прекрасно, но несправедливо:
 Ведь я внизу, а штанга наверху.

 Такой триумф подобен пораженью,
 А смысл победы до смешного прост:
 Все дело в том, чтоб, завершив движенье,
 С размаху штангу бросить на помост.

        Не отмечен грацией мустанга,
        Скован я, в движеньях не скор.
        Штанга, перегруженная штанга -
        Вечный мой соперник и партнер.

 Он вверх ползет - чем дальше, тем безвольней, -
 Мне напоследок мышцы рвет по швам.
 И со своей высокой колокольни
 Мне зритель крикнул: "Брось его к чертям!"

 Еще одно последнее мгновенье -
 И брошен наземь мой железный бог!
 ...Я выполнял обычное движенье
 С коротким злым названием "рывок".

 1971



 Я все вопросы освещу сполна -
 Дам любопытству удовлетворенье!
 Да, у меня француженка жена -
 Но русского она происхожденья.

 Нет, у меня сейчас любовниц нет.
 А будут ли? Пока что не намерен.
 Не пью примерно около двух лет.
 Запью ли вновь? Не знаю, не уверен.

        Да нет, живу не возле "Сокола"...
        В Париж пока что не проник.
        Да что вы все вокруг да около -
        Да спрашивайте напрямик!

 Я все вопросы освещу сполна -
 Как на духу попу в исповедальне!
 В блокноты ваши капает слюна -
 Вопросы будут, видимо, о спальне...

 Да, так и есть! Вот густо покраснел
 Интервьюер: "Вы изменяли женам?" -
 Как будто за портьеру подсмотрел
 Иль под кровать залег с магнитофоном.

        Да нет, живу не возле "Сокола"...
        В Париж пока что не проник.
        Да что вы все вокруг да около -
        Да спрашивайте напрямик!

 Теперь я к основному перейду.
 Один, стоявший скромно в уголочке,
 Спросил: "А что имели вы в виду
 В такой-то песне и в такой-то строчке?"

 Ответ: во мне Эзоп не воскресал,
 В кармане фиги нет - не суетитесь, -
 А что имел в виду - то написал, -
 Вот - вывернул карманы - убедитесь!

        Да нет, живу не возле "Сокола"...
        В Париж пока что не проник.
        Да что вы все вокруг да около -
        Да спрашивайте напрямик!

 1971




 Я весь в свету, доступен всем глазам, -
 Я приступил к привычной процедуре:
 Я к микрофону встал как к образам...
 Нет-нет, сегодня точно - к амбразуре.

 И микрофону я не по натру -
 Да, голос мой любому опостылет, -
 Уверен, если где-то я совру -
 Он ложь мою безжалостно усилит.

        Бьют лучи от рампы мне под ребра,
        Светят фонари в лицо недобро,
        И слепят с боков прожектора,
        И - жара!.. Жара!.. Жара!

 Сегодня я особенно хриплю,
 Но изменить тональность не рискую, -
 Ведь если я душою покривлю -
 Он ни за что не выправит кривую.

 Он, бестия, потоньше острия -
 Слух безотказен, слышит фальшь до йоты, -
 Ему плевать, что не в ударе я, -
 Но пусть я верно выпеваю ноты!

        Бьют лучи от рампы мне под ребра,
        Светят фонари в лицо недобро,
        И слепят с боков прожектора,
        И - жара!.. Жара!.. Жара!

 На шее гибкой этот микрофон
 Своей змеиной головою вертит:
 Лишь только замолчу - ужалит он, -
 Я должен петь - до одури, до смерти.

 Не шевелись, не двигайся, не смей!
 Я видел жало - ты змея, я знаю!
 И я - как будто заклинатель змей:
 Я не пою - я кобру заклинаю!

        Бьют лучи от рампы мне под ребра,
        Светят фонари в лицо недобро,
        И слепят с боков прожектора,
        И - жара!.. Жара!.. Жара!

 Прожорлив он, и с жадностью птенца
 Он изо рта выхватывает звуки,
 Он в лоб мне влепит девять грамм свинца, -
 Рук не поднять - гитара вяжет руки!

 Опять не будет этому конца!
 Что есть мой микрофон - кто мне ответит?
 Теперь он - как лампада у лица,
 Но я не свят, и микрофон не светит.

 Мелодии мои попроще гамм,
 Но лишь сбиваюсь с искреннего тона -
 Мне сразу больно хлещет по щекам
 Недвижимая тень от микрофона.

        Бьют лучи от рампы мне под ребра,
        Светят фонари в лицо недобро,
        И слепят с боков прожектора,
        И - жара!.. Жара!

 1971




 Я оглох от ударов ладоней,
 Я ослеп от улыбок певиц, -
 Сколько лет я страдал от симфоний,
 Потакал подражателям птиц!

 Сквозь меня многократно просеясь,
 Чистый звук в ваши души летел.
 Стоп! Вот - тот, на кого я надеюсь.
 Для кого я все муки стерпел.

        Сколько раз в меня шептали про луну,
        Кто-то весело орал про тишину,
        На пиле один играл - шею спиливал, -
        А я усиливал,
                        усиливал,
                                усиливал...

 На "низах" его голос утробен,
 На "верхах" он подобен ножу, -
 Он покажет, на что он способен, -
 Но и я кое-что покажу!

 Он поет задыхаясь, с натугой -
 Он устал, как солдат на плацу, -
 Я тянусь своей шеей упругой
 К золотому от пота лицу.

        Сколько раз в меня шептали про луну,
        Кто-то весело орал про тишину,
        На пиле один играл - шею спиливал, -
        А я усиливал,
                        усиливал,
                                усиливал...

 Только вдруг: "Человече, опомнись, -
 Что поешь?! Отдохни - ты устал.
 Эта - патока, сладкая помесь!
 Зал, скажи, чтобы он перестал!.."

 Все напрасно - чудес не бывает, -
 Я качаюсь, я еле стою, -
 Он бальзамом мне горечь вливает
 В микрофонную глотку мою.

        Сколько раз в меня шептали про луну,
        Кто-то весело орал про тишину,
        На пиле один играл - шею спиливал, -
        А я усиливал,
                        усиливал,
                                усиливал...

 В чем угодно меня обвините -
 Только против себя не пойдешь:
 По профессии я - усилитель, -
 Я страдал - но усиливал ложь.

 Застонал я - динамики взвыли, -
 Он сдавил мое горло рукой...
 Отвернули меня, умертвили -
 Заменили меня на другой.

 Тот, другой, - он все стерпит и примет, -
 Он навинчен на шею мою.
 Нас всегда заменяют другими,
 Чтобы мы не мешали вранью.

 ...Мы в чехле очень тесно лежали -
 Я, штатив и другой микрофон, -
 И они мне, смеясь, рассказали,
 Как он рад был, что я заменен.

 1971





        Нет друга, но смогу ли
        Не вспоминать его -
        Он спас меня от пули
        И много от чего, -

        Ведь если станет плохо
        С душой иль с головой,
        То он в мгновенье ока
        Окажется со мной.

 И где бы он не был, куда б не уехал, -
 Как прежде, в бою, и а огне, и в дыму,
 Я знаю, что он мне желает успеха,
 Я тоже успеха желаю ему.

 1971



 "Не бросать!", "Не топтать!" -
 Это модно понять,
 Или, там, "Не сорить!", -
 Это что говорить...

 "Без звонка не входить!" -
 Хорошо, так и быть.
 Я нормальные "не"
 Уважаю вполне.

        Но когда это - не
        Приносить-распивать,
        Это "не" - не по мне,
        Не могу принимать.

        Вот мы делаем вид
        За проклятым "козлом":
        Друг костяшкой стучит,
        Мол, играем - не пьем.

        А красиво ль - втроем
        Разливать под столом!..
        А что - лучше втроем
        Лезть с буылкою в дом?

        Ну а дома жена -
        Не стоит на ногах, -
        И не знает она
        О подкожных деньгах.

        Если с ночи - "Молчи,
        Не шуми, не греми,
        Не кричи, не стучи,
        Пригляди за детьми..."

        Где же тут пировать:
        По стакану - и в путь!
        А начнешь шуровать -
        Разобьешь что-нибудь.

        И соседка опять
        "Алкоголик!" - орет.
        А начнешь возражать -
        Участковый придет.

        Он, пострел, все успел -
        Вон составится акт:
        нецензурно, мол, пел,
        Так и так, так и так.

        Съел кастрюлю с гусем,
        У соседки лег спать,
        И еще - то да се...
        Набежит суток пять!

        Так и может все быть,
        Если расшифровать
        Это "Не приносить!",
        Это "Не распивать!"

 "Не бросать!", "Не топтать!" -
 Это модно понять...
 И еще надо вскрыть
 Смысл слов "Не курить!"...

 Я встаю ровно в шесть
 (Это надо учесть),
 До без четверти пять
 У станка мне стоять.

 Засосу я кваску
 Иногда в перерыв,
 И обратно - к станку,
 Даже не покурив.

 И точу я в тоске
 Шпинделя да фрезы,
 Ну а на языке -
 Вкус соленой слезы.

 Покурить, например?
 Но - нельзя прерывать,
 И мелькает в уме
 Моя бедная "мать".

 Дома я свежий лук
 На закуску крошу,
 Забываюсь - и вслух
 Это произношу.

 И глядит мне сосед -
 И его ребятня -
 Укоризненно вслед,
 Осуждая меня.

 1971




 Считай по-нашему, мы выпили не много, -
 Не вру, ей-бога, - скажи, Серега!
 И если б водку гнать не из опилок,
 То че б нам было с пяти бутылок!

 ...Вторую пили близ прилавка в закуточке, -
 Но это были еще цветочки, -
 Потом - в скверу, где детские грибочки,
 Потом - не помню, - дошел до точки.

 Я пил из горлышка, с устатку и не евши,
 Но - как стекло был, - остекленевший.
 А уж когда коляска подкатила,
 Тогда в нас было - семьсот на рыло!

 Мы, правда, третьего насильно затащили, -
 Ну, тут промашка - переборщили.
 А что очки товарищу разбили -
 Так то портвейном усугубили.

 Товарищ первый нам сказал, что, мол, уймитесь,
 Что - не буяньте, что - разойдитесь.
 На "разойтись" я тут же согласился -
 И разошелся, - и расходился!

 Но если я кого ругал - карайте строго!
 Но это вряд ли, - скажи, Серега!
 А что упал - так то от помутненья,
 Орал не с горя - от отупенья.

 ...Теперь позвольте пару слов без протокола.
 Чему нас учит семья и школа?
 Что жизнь сама таких накажет строго.
 Тут мы согласны, - скажи, Серега!

 Вот он проснется утром - протрезвеет - скажет:
 Пусть жизнь осудит, пусть жизнь накажет!
 Так отпустите - вам же легче будет:
 Чего возиться, раз жизнь осудит!

 Вы не глядите, что Сережа все кивает, -
 Он соображает, все понимает!
 А что молчит - так это от волненья,
 От осознанья и просветленья.

 Не запирайте, люди, - плачут дома детки, -
 Ему же - в Химки, а мне - в Медведки!..
 Да, все равно: автобусы не ходят,
 Метро закрыто, в такси не содят.

 Приятно все-таки, что нас здесь уважают:
 Гляди - подвозят, гляди - сажают!
 Разбудит утром не петух, прокукарекав, -
 Сержант подымет - как человеков!

 Нас чуть не с музыкой проводят, как проспимся.
 Я рупь заначил, - опохмелимся!
 И все же, брат, трудна у нас дорога!
 Эх, бедолага! Ну спи, Серега!

 1971




 Истома ящерицей ползает в костях,
 И сердце с трезвой головой не на ножах,
 И не захватывает дух на скоростях,
 Не холодеет кровь на виражах.

 И не прихватывает горло от любви,
 И нервы больше не в натяжку, - хочешь - рви, -
 Повисли нервы, как веревки от белья,
 И не волнует, кто кого, - он или я.

        На коне, -
                толкни -
                        я с коня.
        Только "не",
                только "ни"
                        у меня.

 Не пью воды - чтоб стыли зубы - питьевой
 И ни событий, ни людей не тороплю,
 Мой лук валяется со сгнившей тетивой,
 Все стрелы сломаны - я ими печь топлю.

 Не напрягаюсь, не стремлюсь, а как-то так...
 Не вдохновляет даже самый факт атак.
 Сорви-голов не принимаю и корю,
 Про тех, кто в омут головой, - не говорю.

        На коне, -
                толкни -
                        я с коня.
        Только "не",
                только "ни"
                        у меня.

 И не хочу ни выяснять, ни изменять
 И ни вязать и ни развязывать узлы.
 Углы тупые можно и не огибать,
 Ведь после острых - это не углы.

 Свободный ли, тугой ли пояс - мне-то что!
 Я пули в лоб не удостоюсь - не за что.
 Я весь прозрачный, как раскрытое окно,
 Я неприметный, как льняное полотно.

        На коне, -
                толкни -
                        я с коня.
        Только "не",
                только "ни"
                        у меня.

 Не ноют раны, да и шрамы не болят -
 На них наложены стерильные бинты!
 И не волнуют, не свербят, не теребят
 Ни мысли, ни вопросы, ни мечты.

 Любая нежность душу не разбередит,
 И не внушит никто, и не разубедит.
 А так как чужды всякой всячины мозги,
 То ни предчувствия не жмут, ни сапоги.

        На коне, -
                толкни -
                        я с коня.
        Только "не",
                только "ни"
                        у меня.

 Ни философский камень больше не ищу,
 Ни корень жизни, - ведь уже нашли женьшень.
 Не вдохновляюсь, не стремлюсь, не трепещу
 И не надеюсь поразить мишень.

 Устал бороться с притяжением земли -
 Лежу, - так больше расстоянье до петли.
 И сердце дергается словно не во мне, -
 Пора туда, где только "ни" и только "не".

        На коне, -
                толкни -
                        я с коня.
        Только "не",
                только "ни"
                        у меня.

 1971



 Так дымно, что в зеркале нет отраженья
 И даже напротив не видно лица,
 И пары успели устать от круженья, -
 Но все-таки я допою до конца!

        Все нужные ноты давно
                                   сыграли,
        Сгорело, погасло вино
                                в бокале,
        Минутный порыв говорить -
                                пропал, -
        И лучше мне молча допить
                                бокал...

 Полгода не балует солнцем погода,
 И души застыли под коркою льда, -
 И, видно, напрасно я жду ледохода,
 И память не может согреть в холода.

        Все нужные ноты давно
                                   сыграли,
        Сгорело, погасло вино
                                в бокале,
        Минутный порыв говорить -
                                пропал, -
        И лучше мне молча допить
                                бокал...

 В оркестре играют устало, сбиваясь,
 Смыкается круг - не порвать мне кольца...
 Спокойно! Мне лучше уйти улыбаясь, -
 И все-таки я допою до конца!

        Все нужные ноты давно
                                   сыграли,
        Сгорело, погасло вино
                                в бокале,
        Тусклей, равнодушней оскал
                                зеркал...
        И лучше мне просто разбить
                                бокал!

 1971




 Мне в ресторане вечером вчера
 Сказали с юморком и с этикетом,
 Что киснет водка, выдохлась икра -
 И что у них ученый по ракетам.

 И многих с водкой помня пополам,
 Не разобрав, что плещется в бокале,
 Я, улыбаясь, подходил к столам
 И отзывался, если окликали.

 Вот он - надменный, словно Ришелье,
 Как благородный папа в старом скетче, -
 Но это был - директор ателье,
 И не был засекреченный ракетчик.

 Со мной гитара, струны к ней в запас,
 И я гордился тем, что тоже в моде:
 К науке тяга сильная сейчас -
 Но и к гитаре тяга есть в народе.

 Я ахнул залпом и разбил бокал -
 Мгновенно мне гитару дали в руки, -
 Я три своих аккорда перебрал,
 Запел и запил - от любви к науке.

 Я пел и думал: вот икра стоит,
 А говорят - кеты не стало в реках;
 А мой ученый где-нибудь сидит
 И мыслит в миллионах и парсеках...

 И, обнимая женщину в колье
 И сделав вид, что хочет в песни вжиться,
 Задумался директор ателье -
 О том, что завтра скажет сослуживцам.

 Он предложил мне позже на дому,
 Успев включить магнитофон в портфеле:
 "Давай дружить домами!" Я ему
 Сказал: "Давай, - мой дом - твой дом моделей".

 И я нарочно разорвал струну
 И, утаив, что есть запас в кармане,
 Сказал: "Привет! Зайти не премину,
 В другой раз, - если будет марсианин".

 Я шел домой - под утро, как старик, -
 Мне под ноги катались дети с горки,
 И аккуратный первый ученик
 Шел в школу получать свои пятерки.

 Ну что ж, мне поделом и по делам -
 Лишь первые
                пятерки получают...
 Не надо подходить к чужим столам
 И отзываться, если окликают.

 1971



 Нет прохода и давно
 В мире от нахалов, -
 Мразь и серость пьют вино
 Из чужих бокалов.

 В виде тряпок видел их -
 Грязных, невозможных,
 В туалетах не мужских -
 Противоположных.

 1971




 "Змеи, змеи кругом - будь им пусто!" -
 Человек в исступленье кричал -
 И позвал на подмогу мангуста,
 Чтобы, значит, мангуст выручал.

 И мангусты взялись за работу,
 Не щадя ни себя, ни родных, -
 Выходили они на охоту
 Без отгулов и без выходных.

 И в пустынях, в степях и в пампасах
 Даже дали наказ патрулям -
 Игнорировать змей безопасных
 И сводить ядовитых к нулям.

 Приготовьтесь - сейчас будет грустно:
 Человек появился тайком -
 И поставил силки на мангуста,
 Объявив его вредным зверьком.

 Он наутро пришел - с ним собака -
 И мангуста упрятал в мешок, -
 А мангуст отбивался и плакал,
 И кричал: "Я - полезный зверек!"

 Но зверьков в переломах и ранах,
 Все швыряли в мешок, как грибы, -
 Одуревших от боли в капканах
 Ну и от поворота судьбы.

 И гадали они: в чем же дело -
 Почему нас несут на убой?
 И сказал им мангуст престарелый
 С перебитой передней ногой:

 "Козы в Бельгии съели капусту,
 Воробьи - рис в Китае с полей,
 А в Австралии злые мангусты
 Истребили полезнейших змей.

 Вот за это им вышла награда
 От расчетливых этих людей, -
 Видно, люди не могут без яда,
 Ну а значит - не могут без змей"...

 И снова:

 "Змеи, змеи кругом - будь им пусто!" -
 Человек в исступленье кричал -
 И позвал на подмогу...

 Ну, и так далее -
        как "Сказка про белого бычка".

 1971




 Благодать или благословение
 Ниспошли на подручных твоих -
 Дай нам, Бог, совершить омовение,
 Окунаясь в святая святых!

 Исцеленьем от язв и уродства
 Будет душ из живительных вод, -
 Это - словно возврат первородства,
 Или нет - осушенье болот.

 Все порок, грехи и печали,
 Равнодушье, согласье и спор -
 Пар, который вот только наддали,
 Вышибает, как пули, из пор.

 Все, что мучит тебя, - испарится
 И поднимется вверх, к небесам, -
 Ты ж, очистившись, должен спуститься -
 Пар с грехами расправится сам.

 Не стремись прежде времени к душу,
 Не равняй с очищеньем мытье, -
 Нужно выпороть веником душу,
 Нужно выпарить смрад из нее.

 Здесь нет голых - стесняться не надо,
 Что кривая рука да нога.
 Здесь - подобие райского сада, -
 Пропуск тем, кто раздет донага.

 И в предбаннике сбросивши вещи,
 Всю одетость свою позабудь -
 Одинаково веничек хлещет,
 Так что зря не вытягивай грудь!

 Все равны здесь единым богатством,
 Все легко переносят жару, -
 Здесь свободу и равенство с братством
 Ощущаешь в кромешном пару.

 Загоняй поколенья в парную
 И крещенье принять убеди, -
 Лей на нас свою воду святую -
 И от варварства освободи!

 1971



 Прошла пора вступлений и прелюдий, -
 Все хорошо - не вру, без дураков.
 Меня к себе зовут большие люди -
 Чтоб я им пел "Охоту на волков"...

        Быть может, запись слышал из окон,
        А может быть, с детьми ухи не сваришь -
        Как знать, - но приобрел магнитофон
        Какой-нибудь ответственный товарищ.

 И, предаваясь будничной беседе
 В кругу семьи, где свет торшера тускл, -
 Тихонько, чтоб не слышали соседи,
 Он взял, да и нажал на кнопку "пуск".

        И там, не разобрав последних слов, -
        Прескверный дубль достали на работе -
        Услышал он "Охоту на волков"
        И кое-что еще на обороте.

 И все прослушав до последней ноты,
 И разозлясь, что слов последних нет,
 Он поднял трубку: "Автора "Охоты"
 Ко мне пришлите завтра в кабинет!"

        Я не хлебнул для храбрости винца, -
        И, подавляя частую икоту,
        С порога - от начала до конца -
        Я проорал ту самую "Охоту".

 Его просили дети, безусловно,
 Чтобы была улыбка на лице, -
 Но он меня прослушал благосклонно
 И даже аплодировал в конце.

        И об стакан бутылкою звеня,
        Которую извлек из книжной полки,
        Он выпалил: "Да это ж - про меня!
        Про нас про всех - какие, к черту, волки!"

 ...Ну все, теперь, конечно, что-то будет -
 Уже три года в день по пять звонков:
 Меня к себе зовут большие люди -
 Чтоб я им пел "Охоту на волков".

 1971



 Неизвестно одной моей бедной мамане,
        Что я с самого детства сижу,
 Что держу я какую-то фигу в кармане
        И вряд ли ее покажу.

 1971




 Чтоб не было следов, повсюду подмели...
 Ругайте же меня, позорьте и трезвоньте:
 Мой финиш - горизонт, а лента - край земли, -
 Я должен первым быть на горизонте!

 Условия пари одобрили не все -
 И руки разбивали неохотно.
 Условье таково: чтоб ехать - по шоссе,
 И только по шоссе - бесповоротно.

        Наматываю мили на кардан
        И еду параллельно проводам, -
        Но то и дело тень перед мотором -
        То черный кот, то кто-то в чем-то черном.

 Я знаю - мне не раз в колеса палки ткнут.
 Догадываюсь, в чем и как меня обманут.
 Я знаю, где мой бег с ухмылкой пресекут
 И где через дорогу трос натянут.

 Но стрелки я топлю - на этих скоростях
 Песчинка обретает силу пули, -
 И я сжимаю руль до судорог в кистях -
 Успеть, пока болты не затянули!

        Наматываю мили на кардан
        И еду вертикально к проводам, -
        Завинчивают гайки, - побыстрее! -
        Не то поднимут трос как раз где шея.

 И плавится асфальт, протекторы кипят,
 Под ложечкой сосет от близости развязки.
 Я голой грудью рву натянутый канат, -
 Я жив - снимите черные повязки!

 Кто вынудил меня на жесткое пари -
 Нечистоплотный в споре и расчетах.
 Азарт меня пьянит, но как ни говори,
 Я торможу на скользких поворотах.

        Наматываю мили на кардан
        Назло канатам, тросам, проводам -
        Вы только проигравших урезоньте,
        Когда я появлюсь на горизонте!

 Мой финиш - горизонт - по-прежнему далек,
 Я ленту не порвал, но я покончил с тросом, -
 Канат не пересек мой шейный позвонок,
 Но из кустов стреляют по колесам.

 Меня ведь не рубли на гонку завели, -
 Меня просили: "Миг не проворонь ты -
 Узнай, а есть предел - там, на краю земли,
 И - можно ли раздвинуть горизонты?"

        Наматываю мили на кардан.
        Я пулю в скат влепить себе не дам.
        Но тормоза отказывают, - кода! -
        Я горизонт промахиваю с хода!

 1971




 Произошел необъяснимый катаклизм:
 Я шел домой по тихой улице своей -
 Глядь, мне навстречу нагло прет капитализм,
 Звериный лик свой скрыв под маской "Жигулей"!

 Я по подземным переходам не пойду:
 Визг тормозов мне - как романс о трех рублях, -
 За то ль я гиб и мерз в семнадцатом году,
 Чтоб частный собственник глумился в "Жигулях"!

        Он мне не друг и не родственник -
        Он мне - заклятый враг, -
        Очкастый частный собственник
               В зеленых, серых, белых "Жигулях"!

 Но ничего, я к старой тактике пришел:
 Ушел в подполье - пусть ругают за прогул!
 Сегодня ночью я три шины пропорол, -
 Так полегчало - без снотворного уснул!

 Дверь проломить - купил отбойный молоток,
 Электродрель, - попробуй крышу пропили!
 Не дам порочить наш совейский городок,
 Где пиво варят золотое "Жигули"!

        Он мне не друг и не родственник,
        Он мне - заклятый враг, -
        Очкастый частный собственник
        В зеленых, серых, белых "Жигулях"!

 Мне за грехи мои не будет ничего:
 Я в психбольнице все права завоевал.
 И я б их к стенке ставил через одного
 И направлял на них груженый самосвал!

 Но вскоре я машину сделаю свою -
 Все части есть, - а от владения уволь:
 Отполирую - и с разгону разобью
 Ее под окнами отеля "Метрополь".

 Нет, чтой-то екнуло - ведь части-то свои! -
 Недосыпал, недоедал, пил только чай...
 Все, - еду, еду регистрировать в ГАИ!..
 Ах, черт! - "москвич" меня забрызгал, негодяй!

        Он мне не друг и не родственник,
        Он мне - заклятый враг, -
        Очкастый частный собственник
        В зеленых, серых, белых "москвичах"!

 1971




 Отбросив прочь свой деревянный посох,
 Упав на снег и полежав ничком,
 Я встал - и сел в "погибель на колесах",
 Презрев передвижение пешком.

 Я не предполагал играть с судьбою,
 Не собирался спирт в огонь подлить, -
 Я просто этой быстрою ездою
 Намеревался жизнь себе продлить.

 Подошвами своих спортивных "чешек"
 Топтал я прежде тропы и полы -
 И был неуязвим я для насмешек,
 И был недосягаем для хулы.

 Но я в другие перешел разряды -
 Меня не примут в общую кадриль, -
 Я еду, я ловлю косые взгляды
 И на меня, и на автомобиль.

 Прервав общенье и рукопожатья,
 Отворотилась прочь моя среда, -
 Но кончилось глухое неприятье -
 И началась открытая вражда.

 Я в мир вкатился, чуждый нам по духу,
 Все правила движения поправ, -
 Орудовцы мне робко жали руку,
 Вручая две квитанции на штраф.

 Я во вражду включился постепенно,
 Я утром зрел плоды ночных атак:
 Морским узлом завязана антенна...
 То был намек: с тобою будет так!

 Прокравшись огородами, полями,
 Вонзали шила в шины, как кинжал, -
 Я ж отбивался целый день рублями -
 И не сдавался, и в боях мужал.

 Безлунными ночами я нередко
 Противника в засаде поджидал, -
 Но у него поставлена разведка -
 И он в засаду мне не попадал.

 И вот - как "языка" - бесшумно сняли
 Передний мост и унесли во тьму.
 Передний мост!.. Казалось бы - детали, -
 Но без него и задний ни к чему.

 Я доставал рули, мосты, колеса, -
 Не за глаза красивые - за мзду.
 И понял я: не одолеть колосса, -
 Назад - пока машина на  ходу!

 Назад, к моим нетленным пешеходам!
 Пусти назад, о, отворись, сезам!
 Назад в метро, к подземным пешеходам!
 Разгон, руль влево и - по тормозам!

 ...Восстану я из праха, вновь обыден,
 И улыбнусь, выплевывая пыль:
 Теперь народом я не ненавидим
 За то, что у меня автомобиль!

 1971 или 1972




 У меня друзья очень странные,
 С точки зрения остальных,
 И я слышу речи пространные,
 Что я с ними пью на троих.

        Но позвольте самому
        Решать: кого любить, идти к кому...
        Но право, все же лучше самому.

 Валентин у меня есть со Светою,
 Что владеет всем царствием касс.
 На предостережения не сетую
 И опять не пеняю на вас.

        Но позвольте мне тогда
        Решать: куда идти, когда -
        Право, лучше самому навсегда!

 1971

Last-modified: Thu, 19-Jun-97 06:49:47 GMT
назад

главная страница  //  песенник

бесплатные сканированные книги по темам:
кулинария и рецепты   садоводство и огородничество   ремонт и строительство   головоломки
   знакомства и секс   бизнес и менеджмент
Rambler's Top100

добавить эту страницу в закладки:

 
Я
Ищу
в возрасте от до
 

 

Подпишитесь на бесплатную рассылку книг, которые будут приходить на Вашу электронную почту.
Вы всегда сможете легко отказаться от этой рассылки. Посмотреть образцы книг
Hosted by uCoz