Владимир Высоцкий. 1975 год






 Замок временем срыт и укутан, укрыт
 В нежный плед из зеленых побегов,
 Но... развяжет язык молчаливый гранит -
 И холодное прошлое заговорит
 О походах, боях и победах.

        Время подвиги эти не стерло:
        Оторвать от него верхний пласт
        Или взять его крепче за горло -
        И оно свои тайны отдаст.

        Упадут сто замков и спадут сто оков,
        И сойдут сто потов целой груды веков, -
        И польются легенды из сотен стихов
        Про турниры, осады, про вольных стрелков.

        Ты к знакомым мелодиям ухо готовь
        И гляди понимающим оком, -
        Потому что любовь - это вечно любовь,
        Даже в будущем вашем далеком.

 Звонко лопалась сталь под напором меча,
 Тетива от натуги дымилась,
 Смерть на копьях сидела, утробно урча,
 В грязь валились враги, о пощаде крича,
 Победившим сдаваясь на милость.

        Но не все, оставаясь живыми,
        В доброте сохраняли сердца,
        Защитив свое доброе имя
        От заведомой лжи подлеца.

        Хорошо, если конь закусил удила
        И рука на копье поудобней легла,
        Хорошо, если знаешь - откуда стрела,
        Хуже - если по-подлому, из-за угла.

        Как у вас там с мерзавцем? Бьют? Поделом!
        Ведьмы вас не пугают шабашем?
        Но... не правда ли, зло называется злом
        Даже там - в добром будущем вашем?

 И вовеки веков, и во все времена
 Трус, предатель - всегда презираем,
 Враг есть враг, и война все равно есть война,
 И темница тесна, и свобода одна -
 И всегда на нее уповаем.

        Время эти понятья не стерло,
        Нужно только поднять верхний пласт -
        И дымящейся кровью из горла
        Чувства вечные хлынут на нас.

        Ныне, присно, во веки веков, старина, -
        И цена есть цена, и вина есть вина,
        И всегда хорошо, если честь спасена,
        Если другом надежно прикрыта спина.

        Чистоту, простоту мы у древних берем,
        Саги, сказки - из прошлого тащим, -
        Потому, что добро остается добром -
        В прошлом, будущем и настоящем!

 1975



 В забавах ратных целый век,
 В трудах, как говорится,
 Жил-был хороший человек,
 По положенью - рыцарь.

 Известен мало, не богат, -
 Судьба к нему жестока,
 Но рыцарь был, как говорят,
 Без страха и упрека.

        И счастье понимал он так:
        Турнир, триумф, повержен враг,
        Прижат рукою властной.
        Он столько раз судьбу смущал,
        Победы даме посвящал
        Единственной, прекрасной!

 Но были войны впереди,
 И от судьбы - не скрыться!
 И, спрятав розу на груди,
 В поход умчался рыцарь.

 И по единственной одной
 Он тосковал, уехав,
 Скучало сердце под броней
 Его стальных доспехов.

        Когда в крови под солнцем злым
        Копался он мечом своим
        В душе у иноверца, -
        Так счастье понимать он стал:
        Что не его, а он достал
        Врага копьем до сердца.

 1975




 Торопись - тощий гриф над страною кружит!
 Лес - обитель твою - по весне навести!
 Слышишь - гулко земля под ногами дрожит?
 Видишь - плотный туман над полями лежит? -
 Это росы вскипают от ненависти!

        Ненависть - в почках набухших томится,
        Ненависть - в нас затаенно бурлит,
        Ненависть - потом сквозь кожу сочится,
                Головы наши палит!

 Погляди - что за рыжие пятна в реке, -
 Зло решило порядок в стране навести.
 Рукоятки мечей холодеют в руке,
 И отчаянье бьется, как птица, в виске,
 И заходится сердце от ненависти!

        Ненависть - юным уродует лица,
        Ненависть - просится из берегов,
        Ненависть - жаждет и хочет напиться
                Черною кровью врагов!

 Да, нас ненависть в плен захватила сейчас,
 Но не злоба нас будет из плена вести.
 Не слепая, не черная ненависть в нас, -
 Свежий ветер нам высушит слезы у глаз
 Справедливой и подлинной ненависти!

        Ненависть - пей, переполнена чаша!
        Ненависть - требует выхода, ждет.
        Но благородная ненависть наша
                Рядом с любовью живет!

 1975




 Если рыщут за твоею
        Непокорной головой,
 Чтоб петлей худую шею
        Сделать более худой, -
 Нет надежнее приюта:
        Скройся в лес - не пропадешь, -
 Если продан ты кому-то
        С потрохами ни за грош.

 Бедняки и бедолаги,
        Презирая жизнь слуги,
 И бездомные бродяги,
        У кого одни долги, -
 Все, кто загнан, неприкаян,
        В этот вольный лес бегут, -
 Потому что здесь хозяин -
        Славный парень Робин Гуд!

 Здесь с полслова понимают,
        Не боятся острых слов,
 Здесь с почетом принимают
        Оторви-сорви-голов.
 И скрываются до срока
        Даже рыцари в лесах:
 Кто без страха и упрека -
        Тот всегда не при деньгах!

 Знают все оленьи тропы,
        Словно линии руки,
 В прошлом - слуги и холопы,
        Ныне - вольные стрелки.
 Здесь того, кто все теряет,
        Защитят и сберегут:
 По лесной стране гуляет
        Славный парень Робин Гуд!

 И живут да поживают
        Всем запретам вопреки
 И ничуть не унывают
        Эти вольные стрелки, -
 Спят, укрывшись звездным небом,
        Мох род ребра положив, -
 Им, какой бы холод ни был -
        Жив, и славно, если жив!

 Но вздыхают от разлуки -
        Где-то дом и клок земли -
 Да поглаживают луки,
        Чтоб в бою не подвели,
 И стрелков не сыщешь лучших!..
        Что же завтра, где их ждут -
 Скажет первый в мире лучник
        Славный парень Робин Гуд!

 1975




 Когда вода Всемирного потопа
 Вернулась вновь в границы берегов,
 Из пены уходящего потока
 На берег тихо выбралась Любовь -
 И растворилась в воздухе до срока,
 А срока было - сорок сороков...

 И чудаки - еще такие есть -
 Вдыхают полной грудью эту смесь,
 И ни наград не ждут, ни наказанья, -
 И, думая, что дышат просто так,
 Они внезапно попадают в такт
 Такого же - неровного - дыханья.

        Я поля влюбленным постелю -
        Пусть поют во сне и наяву!..
        Я дышу, и значит - я люблю!
        Я люблю, и значит - я живу!

 И много будет странствий и скитаний:
 Страна Любви - великая страна!
 И с рыцарей своих - для испытаний -
 Все строже станет спрашивать она:
 Потребует разлук и расстояний,
 Лишит покоя, отдыха и сна...

 Но вспять безумцев не поворотить -
 Они уже согласны заплатить:
 Любой ценой - и жизнью бы рискнули, -
 Чтобы не дать порвать, чтоб сохранить
 Волшебную невидимую нить,
 Которую меж ними протянули.

        Я поля влюбленным постелю -
        Пусть поют во сне и наяву!..
        Я дышу, и значит - я люблю!
        Я люблю, и значит - я живу!

 Но многих захлебнувшихся любовью
 Не докричишься - сколько не зови, -
 Им счет ведут молва и пустословье,
 Но этот счет замешан на крови.
 А мы поставим свечи в изголовье
 Погибших от невиданной любви...

 И душам их дано бродить в цветах,
 Их голосам дано сливаться в такт,
 И вечностью дышать в одно дыханье,
 И встретиться - со вздохом на устах -
 На хрупких переправах и мостах,
 На узких перекрестках мирозданья.

        Свежий ветер избранных пьянил,
        С ног сбивал, из мертвых воскрешал, -
        Потому что если не любил -
        Значит, и не жил, и не дышал!

 1975




 Трубят рога: скорей, скорей! -
 И копошится свита.
 Душа у ловчих без затей,
 Из жил воловьих свита.

 Ну и забава у людей -
 Убить двух белых лебедей!
 И стрелы ввысь помчались...
 У лучников наметан глаз, -
 А эти лебеди как раз
 Сегодня повстречались.

 Она жила под солнцем - там,
 Где синих звезд без счета,
 Куда под силу лебедям
 Высокого полета.

 Ты воспари - крыла раскинь -
 В густую трепетную синь.
 Скользи по божьим склонам, -
 В такую высь, куда и впредь
 Возможно будет долететь
 Лишь ангелам и стонам.

 Но он и там ее настиг -
 И счастлив миг единый, -
 Но может, был тот яркий миг
 Их песней лебединой...

 Двум белым ангелам сродни,
 К земле направились они -
 Опасная повадка!
 Из-за кустов, как из-за стен,
 Следят охотники за тем,
 Чтоб счастье было кратко.

 Вот утирают пот со лба
 Виновники паденья:
 Сбылась последняя мольба -
 "Остановись, мгновенье!"

 Так пелся вечный этот стих
 В пик лебединой песне их -
 Счастливцев одночасья:
 Они упали вниз вдвоем,
 Так и оставшись на седьмом,
 На высшем небе счастья.

 1975




 Средь оплывших свечей и вечерних молитв,
 Средь военных трофеев и мирных костров,
 Жили книжные дети, не знавшие битв,
 Изнывая от детских своих катастроф.

        Детям вечно досаден
                Их возраст и быт -
        И дрались мы до ссадин,
                До смертных обид.
        Но одежды латали
                Нам матери в срок,
        Мы же книги глотали,
                Пьянея от строк.

 Липли волосы нам на вспотевшие лбы,
 И сосало под ложечкой сладко от фраз.
 И кружил наши головы запах борьбы,
 Со страниц пожелтевших слетая на нас.

        И пытались постичь -
                Мы, не знавшие войн,
        За воинственный клич
                Принимавшие вой, -
        Тайну слова "приказ",
                Назначенье границ,
        Смысл атаки и лязг
                Боевых колесниц.

 А в кипящих котлах прежних боен и смут
 Столько пищи для маленьких наших мозгов!
 Мы на роли предателей, трусов, иуд
 В детских играх своих назначали врагов.

        И злодея слезам
                Не давали остыть,
        И прекраснейших дам
                Обещали любить;
        И, друзей успокоив
                И ближних любя,
        Мы на роли героев
                Вводили себя.

 Только в грезы нельзя насовсем убежать:
 Краткий век у забав - столько боли вокруг!
 Попытайся ладони у мертвых разжать
 И оружье принять из натруженных рук.

        Испытай, завладев
                Еще теплым мечом,
        И доспехи надев, -
                Что почем, что почем!
        Испытай, кто ты - трус
                Иль избранник судьбы,
        И попробуй на вкус
                Настоящей борьбы.

 И когда рядом рухнет израненный друг
 И над первой потерей ты взвоешь, скорбя,
 И когда ты без кожи останешься вдруг
 Оттого, что убили - его, не тебя, -

        Ты поймешь, что узнал,
                Отличил, отыскал
        По оскалу забрал -
                Это смерти оскал! -
        Ложь и зло, - погляди,
                Как их лица грубы,
        И всегда позади -
                Воронье и гробы!

 Если путь прорубая отцовским мечом
 Ты соленые слезы на ус намотал,
 Если в жарком бою испытал что почем, -
 Значит, нужные книги ты в детстве читал!

        Если мяса с ножа
                Ты не ел ни куска,
        Если руки сложа
                Наблюдал свысока,
        И в борьбу не вступил
                С подлецом, палачом -
        Значит, в жизни ты был
                Ни при чем, ни при чем!

 1975



 Знать бы все - до конца бы и сразу б
 Про измену, тюрьму и рочок,
 Но... друзей моих пробуют на зуб,
 Но... цепляют меня на крючок.

 1975



 Ублажаю ли душу романсом
 Или грустно пою про тюрьму, -
 Кто-то рядом звучит диссонансом,
 Только кто - не пойму.

 1975



 ...Узнаю и в пальто, и в плаще их,
 Различаю у них голоса, -
 Ведь направлены ноздри ищеек
 На забытые мной адреса.

 1975



 И не пишется, и не поется,
 Струны рву каждый раз, как начну.
 Ну а если струна оборвется -
 Заменяешь другую струну.

        И пока привыкнешь к новой,
        Иссекаешь пальцы в кровь:
        Не звучит аккорд басовый -
        Недостаточно верхов.

                Но остались чары -
                Брежу наяву,
                Разобью гитару,
                Струны оборву,

                Не жалею глотки
                И иду на крест -
                Выпью бочку водки
                За один присест.

 1975



 Не однажды встречал на пути подлецов,
 Но один мне особо запал, -
 Он коварно швырнул горсть махорки в лицо,
        Нож в живот - и пропал.

 Я здоровый, я выжил, не верил хирург,
 Ну, а я веру в нем возродил, -
 Не отыщешь таких и в Америке рук -
        Я его не забыл.

 Я поставил мечту свою на тормоза,
 Встречи ждал и до мести дожил.
 Не швырнул ему, правда, махорку в глаза,
        Но потом закурил.

 Никогда с удовольствием я не встречал
 Откровенных таких подлецов.
 Но теперь я доволен: ах, как он лежал
        Не дыша, среди дров!

 1975



 Не впадай ни в тоску, ни в азарт ты
 Даже в самой невинной игре,
 Не давай заглянуть в свои карты
 И до срока не сбрось козырей.

 Отключи посторонние звуки
 И следи, чтоб не прятал глаза,
 Чтоб держал он на скатерти руки
 И не смог передернуть туза.

 Никогда не тянись за деньгами,
 Если ж ты, проигравши, поник, -
 Как у Пушкина в "Пиковой даме"
 Ты останешься с дамою пик.

 Если ж ты у судьбы не в любимцах -
 Сбрось очки и закончи на том,
 Крикни: "Карты на стол, проходимцы!"
 И уйди с отрешенным лицом.

 1975



 Мне бы те годочки миновать,
 А отшибли почки - наплевать!
 Знаю, что досрочки не видать,
 Только бы не стали добавлять.

 1975



 Не могу ни выпить, ни забыться.
 Стих пришел - и замысел высок.
 Не мешайте, дайте углубиться!
 Дайте отрешиться на часок.

 1975



        Вы были у Беллы?
        Мы были у Беллы -
        Убили у Беллы
        День белый, день целый,
        И пели мы Белле,
        Молчали мы Белле,
        Уйти не хотели
        Как утром с постели.

 И если вы слишком душой огрубели -
 Идите смягчиться не к водке, а к Белле.
 И ели вам что-то под горло подкатит -
 У Беллы и боли и нежности хватит.

 1975



 Препинаний и букв чародей,
 Лиходей непечатного слова
 Трал украл для волшебного лова
 Рифм и наоборотных идей.

        Мы, неуклюжие, мы, горемычные,
        Идем и падаем по всей России...
        Придут другие, еще лиричнее,
        Но это будут - не мы - другие.

 Автогонщик, бурлак и ковбой,
 Презирающий гладь плоскогорий,
 В мир реальнейших фантасмагорий
 Первым в связке ведешь за собой!

        Стонешь ты эти горькие, личные,
        В мире лучшие строки! Какие?
        Придут другие, еще лиричнее,
        Но это будут - не мы - другие.

        Пришли дотошные "немыдругие",
        Они - хорошие, стихи - плохие.

 1975





                           И. Бортнику

 Ах, милый Ваня! Я гуляю по Парижу -
 И то, что слышу, и то, что вижу, -
 Пишу в блокнотик, впечатлениям вдогонку:
 Когда состарюсь - издам книжонку.

        Про то, что, Ваня, мы с тобой в Париже
        Нужны - как в бане пассатижи.

 Все эмигранты тут второго поколенья -
 От них сплошные недоразуменья:
 Они все путают - и имя, и названья, -
 И ты бы, Ваня, у них выл - "Ванья".

        А в общем, Ваня, мы с тобой в Париже
        Нужны - как в русской бане лыжи!

 Я сам завел с француженкою шашни,
 Мои друзья теперь - и Пьер, и Жан.
 Уже плевал я с Эйфелевой башни
 На головы беспечных парижан!

 Проникновенье наше по планете
 Особенно заметно вдалеке:
 В общественном парижском туалете
 Есть надписи на русском языке!

 1975, 1978




 Ах, порвалась на гитаре струна,
 Только седьмая струна!
 Там, где тонко, там и рвется жизнь,
 Хоть сама ты на лады ложись.

 Я исчезну - и звукам не быть.
 Больно, коль станут аккордами бить
 Руки, пальцы чужие по мне -
 По седьмой, самой хрупкой струне.

 1975



 Муру на блюде доедаю подчистую.
 Глядите, люди, как я смело протестую!
 Хоть я икаю, но твердею как Спаситель,
 И попадаю за идею в вытрезвитель.

        Вот заиграла музыка для всех,
        И стар и млад, приученный к порядку -
        Всеобщую танцует физзарядку,
        Но я - рублю сплеча, как дровосек:
        Играют танго - я иду вприсядку.

        Объявлен рыбный день - о чем грустим?
        Хек с маслом в глотку - и молчим как рыбы.
        Повеселей: хек семге - побратим.
        Наступит птичий день - мы полетим,
        А упадем - так спирту на ушибы.

 1975



 Я был завсегдатаем всех пивных,
 Меня не приглашали на банкеты:
 Я там горчицу вмазывал в паркеты,
 Гасил окурки в рыбных заливных
 И слезы лил в пожарские котлеты.

 Я не был тверд, но не был мягкотел,
 Семья прожить хотела без урода,
 В ней все - кто от сохи, кто из народа.
 И покатился {я} и полетел
 По жизни - от привода до привода.

 А в общем - что? Иду - нормальный ход,
 Ногам легко, свободен путь и руки.
 Типичный люмпен - если по науке,
 А по уму - обычный обормот,
 Нигде никем не взятый на поруки.

 Недавно опочили старики -
 Большевики с двенадцатого года.
 Уж так подтасовалася колода:
 Они - во гроб, я - в черны пиджаки,
 Как выходец из нашего народа.

 У нас отцы - кто дуб, кто вяз, кто кедр,
 Охотно мы вставляем их в анкетки,
 И много нас, и хватки мы, и метки,
 Мы бдим, едим, восшедшие из недр,
 Предельно сокращая пятилетки.

 Я мажу джем на черную икру,
 Маячат мне и близости и дали, -
 На жиже, не на гуще мне гадали.
 Я из народа вышел поутру,
 И не вернусь, хоть мне и предлагали.

 Конечно, я немного прозевал,
 Но где ты, где, учитель мой зануда?
 Не отличу катуда от ануда!
 Зря вызывал меня ты на завал -
 Глядишь теперь откуда-то оттуда.

 1975



 Я юркнул с головой под покрывало,
 И стал смотреть невероятный сон:
 Во сне статуя Мухиной сбежала,
 Причем - чур-чур! - колхозница сначала,
 Уперся он, она, крича, серчала,
 Серпом ему - и покорился он.

        Хвать-похвать, глядь-поглядь -
        Больше некому стоять,
        Больше некому приезжать,
        Восхищаться и ослеплять.

 Слетелись голубочки - гули-гули!
 Какие к черту гули, хоть кричи!
 Надули голубочков, обманули,
 Скользили да плясали люли, люли,
 И на тебе - в убежище нырнули,
 Солисты, гастролеры, первачи.

 Теперь уж им на голову чего-то
 Не уронить, ничем не увенчать,
 Ищи-свищи теперь и Дон-Кихота
 В каких-то Минессота{х} и Дакота{х}.
 Вот сновиденье в духе Вальтер Скотта.
 Качать меня, лишать меня, молчать!

 1975



 Что брюхо-то поджалось-то, -
 Нутро почти видно?
 Ты нарисуй, пожалуйста,
 Что прочим не дано.

 Пусть вертит нам судья вола
 Логично, делово:
 Де, пьянь - она от Дьявола,
 А трезвь - от Самого.

 Начнет похмельный тиф трясти -
 Претерпим муки те!
 Равны же во Антихристе,
 Мы, братья во Христе...

 1975




                        Дважды Герою
                        Советского Союза
                        Николаю Скоморохову
                        и его погибшему другу

 Всю войну под завязку
                я все к дому тянулся,
 И хотя горячился -
                воевал делово, -
 Ну а он торопился,
                как-то раз не пригнулся -
 И в войне взад-вперед обернулся
                за два года - всего ничего.

        Не слыхать его пульса
        С сорок третьей весны, -
        Ну а я окунулся
        В довоенные сны.

        И гляжу я дурея,
        И дышу тяжело:
        Он был лучше, добрее,
        Добрее, добрее, -
        Ну а мне - повезло.

 Я за пазухой не жил,
                не пил с господом чая,
 Я ни в тыл не просился,
                ни судьбе под подол, -
 Но мне женщины молча
                намекали, встречая:
 Если б ты там навеки остался -
                может, мой бы обратно пришел?!

        Для меня - не загадка
        Их печальный вопрос, -
        Мне ведь тоже несладко,
        Что у них не сбылось.

        Мне ответ подвернулся:
        "Извините, что цел!
        Я случайно вернулся,
        вернулся, вернулся, -
        Ну а ваш - не сумел".

 Он кричал напоследок,
                в самолете сгорая:
 "Ты живи! Ты дотянешь!" -
                доносилось сквозь гул.
 Мы летали под богом
                возле самого рая, -
 Он поднялся чуть выше и сел там,
                ну а я - до земли дотянул.

        Встретил летчика сухо
        Райский аэродром.
        Он садился на брюхо,
        Но не ползал на нем.

        Он уснул - не проснулся,
        Он запел - не допел.
        Так что я вот вернулся,
        Глядите - вернулся, -
        Ну а он - не успел.

 Я кругом и навечно
                виноват перед теми,
 С кем сегодня встречаться
                я почел бы за честь, -
 Но хотя мы живыми
                до конца долетели -
 Жжет нас память и мучает совесть,
                у кого, у кого она есть.

        Кто-то скупо и четко
        Отсчитал нам часы
        Нашей жизни короткой,
        Как бетон полосы, -

        И на ней - кто разбился,
        Кто взлетел навсегда...
        Ну а я приземлился,
        А я приземлился, -
        Вот какая беда...

 1975



 Я еще не в угаре,
                не втиснулся в роль.
 Как узнаешь в ангаре,
                кто - раб, кто - король,
 Кто сильней, кто слабей, кто плохой, кто хороший,
 Кто кого допечет,
                допытает, дожмет:
 Летуна самолет
                или наоборот? -
 На земле притворилась машина - святошей.


 Завтра я испытаю
                судьбу, а пока -
 Я машине ласкаю
                крутые бока.
 На земле мы равны, но равны ли в полете?
 Под рукою, не скрою,
                ко мне холодок, -
 Я иллюзий не строю -
                я старый ездок:
 Самолет - необъезженный дьявол во плоти.

        Знаю, утро мне силы утроит,
        Ну а конь мой - хорош и сейчас, -
        Вот решает он: стоит - не стоит
        Из-под палки работать на нас.

 Ты же мне с чертежей,
                как с пеленок, знаком,
 Ты не знал виражей -
                шел и шел прямиком,
 Плыл под грифом "Секретно" по волнам науки.
 Генеральный конструктор
                тебе потакал -
 И отбился от рук ты
                в КБ, в ОТК, -
 Но сегодня попал к испытателю в руки!

 Здесь возьмутся покруче, -
                придется теперь
 Расплатиться, и лучше -
                без лишних потерь:
 В нашем деле потери не очень приятны.
 Ты свое отгулял
                до последней черты,
 Но и я попетлял
                на таких вот, как ты, -
 Так что грех нам обоим идти на попятный.

        Иногда недоверие точит:
        Вдруг не все мне машина отдаст,
        Вдруг она засбоит, не захочет
        Из-под палки работать на нас!

 1975



 ...Мы взлетали как утки
                с раскисших полей:
 Двадцать вылетов в сутки -
                куда веселей!
 Мы смеялись, с парилкой туман перепутав.
 И в простор набивались
                мы до тесноты, -
 Облака надрывались,
                рвались в лоскуты,
 Пули шили из них купола парашютов.

 Возвращались тайком -
                без приборов, впотьмах,
 И с радистом-стрелком,
                что повис на ремнях.
 В фюзеляже пробоины, в плоскости - дырки.
 И по коже - озноб;
                и заклинен штурвал, -
 И дрожал он, и дробь
                по рукам отбивал -
 Как во время опасного номера в цирке.

        До сих пор это нервы щекочет, -
        Но садились мы, набок кренясь.
        Нам казалось - машина не хочет
        И не может работать на нас.

 Завтра мне и машине
                в одну петь дуду
 В аварийном режиме
                у всех на виду, -
 Ты мне нож напоследок не всаживай в шею!
 Будет взлет - будет пища:
                придется вдвоем
 Нам садиться, дружище,
                на аэродром -
 Потому что я бросить тебя не посмею.

 Правда шит я не лыком
                и чую чутьем
 В однокрылом двуликом
                партнере моем
 Игрока, что пока все намеренья прячет.
 Но плевать я хотел
                на обузу примет:
 У него есть предел -
                у меня его нет, -
 Поглядим, кто из нас запоет - кто заплачет!

        Если будет полет этот прожит -
        Нас обоих не спишут в запас.
        Кто сказал, что машина не может
        И не хочет работать на нас?!

 1975




 Час зачатья я помню неточно, -
 Значит, память моя - однобока, -
 Но зачат я был ночью, порочно
 И явился на свет не до срока.

 Я рождался не в муках, не в злобе, -
 Девять месяцев - это не лет!
 Первый срок отбывал я в утробе, -
 Ничего там хорошего нет.

        Спасибо вам, святители,
        Что плюнули, да дунули,
        Что вдруг мои родители
        Зачать меня задумали -

        В те времена укромные,
        Теперь - почти былинные,
        Когда срока огромные
        Брели в этапы длинные.

        Их брали в ночь зачатия,
        А многих - даже ранее, -
        А вот живет же братия -
        Моя честна компания!

 Ходу, думушки резвые, ходу!
 Слова, строченьки милые, слова!..
 В первый раз получил я свободу
 По указу от тридцать восьмого.

 Знать бы мне, кто так долго мурыжил, -
 Отыгрался бы на подлеце!
 Но родился, и жил я, и выжил, -
 Дом на Первой Мещанской - в конце.

        Там за стеной, за стеночкою,
        За перегородочкой
        Соседушка с соседушкою
        Баловались водочкой.

        Все жили вровень, скромно так, -
        Система коридорная,
        На тридцать восемь комнаток -
        Всего одна уборная.

        Здесь на зуб зуб не попадал,
        Не грела телогреечка,
        Здесь я доподлинно узнал,
        Почем она - копеечка.

 ...Не боялась сирены соседка
 И привыкла к ней мать понемногу,
 И плевал я - здоровый трехлетка -
 На воздушную эту тревогу!

 Да не все то, что сверху, - от бога, -
 И народ "зажигалки" тушил;
 И, как малая фронту подмога -
 Мой песок и дырявый кувшин.

        И било солнце в три ручья
        Сквозь дыры крыш просеяно,
        На Евдоким Кирилыча
        И Гисю Моисеевну.

        Она ему: "Как сыновья?"
        "Да без вести пропавшие!
        Эх, Гиська, мы одна семья -
        Вы тоже пострадавшие!

        Вы тоже - пострадавшие,
        А значит - обрусевшие:
        Мои - без вести павшие,
        Твои - безвинно севшие".

 ...Я ушел от пеленок и сосок,
 Поживал - не забыт, не заброшен,
 И дразнили меня: "Недоносок", -
 Хоть и был я нормально доношен.

 Маскировку пытался срывать я:
 Пленных гонят - чего ж мы дрожим?!
 Возвращались отцы наши, братья
 По домам - по своим да чужим...

        У тети Зины кофточка
        С драконами да змеями,
        То у Попова Вовчика
        Отец пришел с трофеями.

        Трофейная Япония,
        Трофейная Германия...
        Пришла страна Лимония,
        Сплошная Чемодания!

        Взял у отца на станции
        Погоны, словно цацки, я, -
        А из эвакуации
        Толпой валили штатские.

 Осмотрелись они, оклемались,
 Похмелились - потом протрезвели.
 И отплакали те, кто дождались,
 Недождавшиеся - отревели.

 Стал метро рыть отец Витькин с Генкой, -
 Мы спросили - зачем? - он в ответ:
 "Коридоры кончаются стенкой,
 А тоннели - выводят на свет!"

        Пророчество папашино
        Не слушал Витька с корешом -
        Из коридора нашего
        В тюремный коридор ушел.

        Да он всегда был спорщиком,
        Припрут к стене - откажется...
        Прошел он коридорчиком -
        И кончил "стенкой", кажется.

        Но у отцов - свои умы,
        А что до нас касательно -
        На жизнь засматривались мы
        Уже самостоятельно.

 Все - от нас до почти годовалых -
 "Толковищу" вели до кровянки, -
 А в подвалах и полуподвалах
 Ребятишкам хотелось под танки.

 Не досталось им даже по пуле, -
 В "ремеслухе" - живи не тужи:
 Ни дерзнуть, ни рискнуть, - но рискнули
 Из напильников делать ножи.

        Они воткнутся в легкие,
        От никотина черные,
        По рукоятки легкие
        Трехцветные наборные...

        Вели дела обменные
        Сопливые острожники -
        На стройке немцы пленные
        На хлеб меняли ножики.

        Сперва играли в "фантики"
        В "пристенок" с крохоборами, -
        И вот ушли романтики
        Из подворотен ворами.

 ...Спекулянтка была номер перший -
 Ни соседей, ни бога не труся,
 Жизнь закончила миллионершей -
 Пересветова тетя Маруся.

 У Маруси за стенкой говели, -
 И она там втихую пила...
 А упала она - возле двери, -
 Некрасиво так, зло умерла.

        Нажива - как наркотика, -
        Не выдержала этого
        Богатенькая тетенька
        Маруся Пересветова.

        Но было все обыденно:
        Заглянет кто - расстроится.
        Особенно обидело
        Богатство - метростроевца.

        Он дом сломал, а нам сказал:
        "У вас носы не вытерты,
        А я, за что я воевал?!" -
        И разные эпитеты.

 ...Было время - и были подвалы,
 Было дело - и цены снижали,
 И текли куда надо каналы,
 И в конце куда надо впадали.

 Дети бывших старшин да майоров
 До ледовых широт поднялись,
 Потому что из тех коридоров,
 Им казалось, сподручнее - вниз.

 1975



 Тоска немая гложет иногда,
 И люди развлекают - все чужие.
 Да, люди, создавая города,
 Все забывают про дела иные,

 Про самых нужных и про близких всем,
 Про самых, с кем приятно обращаться,
 Про темы, что важнейшие из тем,
 И про людей, с которыми общаться.

        Мой друг, мой старый друг, мой собеседник!
        Прошу тебя, скажи мне что-нибудь.
        Давай презрим товарищей соседних
        И посторонних, что попали в суть.

 1975



 Я прожил целый день в миру
        Потустороннем
 И бодро крикнул поутру:
        "Кого схороним?"

 Ответ мне был угрюм и тих:
        "Все - блажь, бравада,
 Кого схороним?! - Нет таких?..
        Ну и не надо".

 Не стану дважды я просить,
        Манить провалом.
 Там, кстати, выпить-закусить -
        Всегда навалом.

 Я и сейчас затосковал,
        Хоть час - оттуда.
 Вот уж где истинный провал,
        Ну просто - чудо.

 Я сам шальной и кочевой,
        А побожился:
 Вернусь, мол, ждите, ничего,
        Что я зажился.

 Так снова предлагаю вам
        Пока не поздно:
 Хотите ли ко всем чертям,
        Где кровь венозна,

 И льет из вены, как река,
        А не водица.
 Тем, у кого она жидка,
        Так не годится.

 И там не нужно ни гроша, -
        Хоть век поститься!
 Живет там праведна душа,
        Не тяготится.

 Там вход живучим воспрещен
        Как посторонним,
 Не выдержу, спрошу еще:
        "Кого схороним?"

 Зову туда, где благодать
        И нет предела.
 Никто не хочет умирать -
        Такое дело.

 Скажи-кось, милый человек,
        Я, может, спутал:
 Какой сегодня нынче век,
        Какая смута?

 Я сам вообще-то костромской,
        А мать - из Крыма.
 Так если бунт у вас какой,
        Тогда я - мимо.

 А если - нет, тогда еще
        Всего два слова.
 У нас там траур запрещен,
        Нет, честно слово!

 А там - порядок - первый класс,
        Глядеть приятно.
 И наказание сейчас -
        Прогнать обратно.

 И отношение ко мне -
        Ну как к пройдохе.
 Все стали умники вдвойне
        К концу эпохи.

 Ну, я согласен - поглядим
        Спектакль - и тронем.
 Ведь никого же не съедим,
        А так... схороним.

 Ну почему же все того...
        Как в рот набрали?
 Там встретились - кто и кого
        Тогда забрали.

 И Сам - с звездою на груди -
        Там тих и скромен, -
 Таких как он там - пруд пруди!
        Кого схороним?

 Кто задается - в лак его,
        Чтоб - хрен отпарить!
 Там этот, с трубкой... Как его?
        Забыл - вот память!

 У нас границ полно навесть:
        Беги - не тронем,
 Тут, может быть, евреи есть?
        Кого схороним?

 В двадцатом веке я, эва!
        Да ну-с вас к шутам!
 Мне нужно в номер двадцать два -
        Вот черт попутал!

 1975



 Вот в плащах, подобных плащпалаткам, -
 Кто решил такое надевать?! -
 Чтоб не стать останками остаткам, -
 Люди начинают колдовать.

 Девушка - под поезд: все бывает,
 Тут уж истери - не истери...
 И реаниматор причитает:
 "Милая, хорошая, умри!

 Что ты будешь делать, век больная,
 Если б даже я чего и смог?
 И нужна ли ты кому такая -
 Без всего и без обеих ног?"

 Выглядел он жутко и космато,
 Он старался за нее дышать.
 Потому что врач-реаниматор -
 Это значит должен оживлять.

 Мне не спится и не может спаться, -
 Не затем, что в мире столько бед,
 Просто очень трудно оклематься,
 Трудно, так сказать, реаниматься,
 Чтоб писать поэмы, а не бред.

 Я - из хирургических отсеков,
 Из полузабытых катакомб,
 Там, где оживляют человеков,
 Если вы слыхали о таком.

 Нет подобных боен и в корриде -
 Фору дам, да даже сотню фор,
 Только постарайтесь в странном виде
 Не ходить на красный светофор.

 1975




 Склоны жизни прямые до жути -
 Прямо пологие:
 Он один - а жена в институте
 Травматологии.

 Если б склоны пологие - туго:
 К крутизне мы - привычные,
 А у нас ситуации с другом
 Аналогичные.

 А у друга ведь день рожденья -
 Надо же праздновать!
 Как избавиться от настроения
 Безобразного?

 И не вижу я средства иного -
 Плыть по течению...
 И напиться нам до прямого
 Ума помрачения!

 1975



 Мы с мастером по велоспорту Галею
 С восьмого класса - не разлей вода.
 Страна величиною с Португалию
 Велосипеду с Галей - ерунда.

        Она к тому же все же - мне жена,
        Но кукиш тычет в рожу мне: На, -
        Мол, ты блюди квартиру,
        Мол, я ездой по миру
        Избалована и изнежена.

                Значит, завтра - в Париж, говоришь...
                А на сколько? А на десять дней!
                Вот везухи: Галине - Париж,
                А сестре ее Наде - Сидней.

 Артисту за игру уже в фойе - хвала.
 Ах, лучше раньше, нежели поздней.
 Вот Галя за медалями поехала,
 А Надю проманежили в Сидней.

        Кабы была бы Надя не сестра -
        Тогда б вставать не надо мне с утра:
        Я б разлюлил малины
        В отсутствие Галины,
        Коньяк бы пил на уровне ситра.

 Сам, впрочем, занимаюсь авторалли я,
 Гоняю "ИЖ" - и бел, и сер, и беж.
 И мне порой маячила Австралия,
 Но семьями не ездят за рубеж.

        Так отгуляй же, Галя, за двоих -
        Ну их совсем - врунов или лгуних!
        Вовсю педаля, Галя,
        Не прозевай Пегаля, -
        Потом расскажешь, как там что у них!

                Та какой он, Париж, говоришь?
                Как не видела? Десять же дней!
                Да рекорды ты там покоришь, -
                Ты вокруг погляди пожадней!

 1975




                        Михаилу Шемякину

 Как засмотрится мне нынче, как задышится?!
 Воздух крут перед грозой, крут да вязок.
 Что споется мне сегодня, что услышится?
 Птицы вещие поют - да все из сказок.

        Птица Сирин мне радостно скалится -
        Веселит, зазывает из гнезд,
        А напротив - тоскует-печалится,
        Травит душу чудной Алконост.

                Словно семь заветных струн
                Зазвенели в свой черед -
                Это птица Гамаюн
                Надежду подает!

 В синем небе, колокольнями проколотом, -
 Медный колокол, медный колокол -
 То ль возрадовался, то ли осерчал...
 Купола в России кроют чистым золотом -
 Чтобы чаще Господь замечал.

 Я стою, как перед вечною загадкою,
 Пред великою да сказочной страною -
 Перед солоно - да горько-кисло-сладкою,
 Голубою, родниковою, ржаною.

        Грязью чавкая жирной да ржавою,
        Вязнут лошади по стремена,
        Но влекут меня сонной державою,
        Что раскисла, опухла от сна.

                Словно семь богатых лун
                На пути моем встает -
                То птица Гамаюн
                Надежду подает!

 Душу, сбитую утратами да тратами,
 Душу, стертую перекатами, -
 Если до крови лоскут истончал, -
 Залатаю золотыми я заплатами -
 Чтобы чаще Господь замечал!

 1975




 Как во смутной волости
 Лютой, злой губернии
 Выпадали молодцу
 Все шипы да тернии.

 Он обиды зачерпнул, зачерпнул
 Полные пригоршни,
 Ну а горе, что хлебнул, -
 Не бывает горше.

        Пей отраву, хоть залейся!
        Благо, денег не берут.
        Сколь веревочка ни вейся -
        Все равно совьешься в кнут!

 Гонит неудачников
 По миру с котомкою,
 Жизнь текет меж пальчиков
 Паутинкой тонкою,

 А которых повело, повлекло
 По лихой дороге -
 Тех ветрами сволокло
 Прямиком в остроги.

        Тут на милость не надейся -
        Стиснуть зубы да терпеть!
        Сколь веревочка ни вейся -
        Все равно совьешься в плеть!

 Ах, лихая сторона,
 Сколь в тебе ни рыскаю -
 Лобным местом ты красна
 Да веревкой склизкою!

 А повешенным сам дьявол-сатана
 Голы пятки лижет.
 Смех, досада, мать честна! -
 Ни пожить, ни выжить!

        Ты не вой, не плачь, а смейся -
        Слез-то нынче не простят.
        Сколь веревочка ни вейся -
        Все равно укоротят!

 Ночью думы муторней.
 Плотники не мешкают -
 Не успеть к заутрене:
 Больно рано вешают.

 Ты об этом не жалей, не жалей, -
 Что тебе отсрочка?!
 На веревочке твоей
 Нет ни узелочка!

        Лучше ляг да обогрейся -
        Я, мол, казни не просплю...
        Сколь веревочка ни вейся -
        А совьешься ты в петлю!

 1975



 Что ни слух - так оплеуха!
 Что ни мысли - грязные.
 Жисть-жистяночка, житуха!
 Житие прекрасное!

 1975

Last-modified: Thu, 19-Jun-97 07:09:51 GMT
назад

главная страница  //  песенник

бесплатные сканированные книги по темам:
кулинария и рецепты   садоводство и огородничество   ремонт и строительство   головоломки
   знакомства и секс   бизнес и менеджмент
Rambler's Top100

добавить эту страницу в закладки:

 
Я
Ищу
в возрасте от до
 

 

Подпишитесь на бесплатную рассылку книг, которые будут приходить на Вашу электронную почту.
Вы всегда сможете легко отказаться от этой рассылки. Посмотреть образцы книг
Hosted by uCoz