Владимир Высоцкий. 1980 год







 Из класса в класс мы вверх пойдем как по ступеням,
 И самым главным будет здесь рабочий класс.
 И первым долгом мы, естественно, отменим
 Эксплуатацию учителями нас.

                Да здравствует новая школа!
        Учитель уронит, а ты подними!
                Здесь дети обоего пола
        Огромными станут людьми.

 Мы строим школу, чтобы грызть науку дерзко.
 Мы все разрушим изнутри и оживим,
 Мы серость выбелим и выскоблим до блеска,
 Все теневое мы прикроем световым.

                Так взрасти же нам школу, строитель! -
        Для душ наших детских теплицу, парник.
                Где учатся - все, где учитель
        Сам в чем-то еще ученик.

 1980








 Под деньгами на кону -
 Как взгляну - слюну сглотну! -
 Жизнь моя, и не смекну.
        Для чего играю,
 Просто ставить по рублю
 Надоело - не люблю:
 Проиграю - пропылю
        На коне по раю.

        Проскачу в канун Великого поста
        Не по вражескому - ангельскому - стану
        Пред очами удивленного Христа
                Предстану.

                Воля в глотку льется
                Сладко натощак -
                Хорошо живется
                Тому, кто весельчак,

                А веселее пьется
                На тугой карман -
                Хорошо живется
                Тому, кто атаман!

 В кровь ли губы окуну
 Или вдруг шагну к окну,
 Из окна в асфальт нырну -
        Ангел крылья сложит,
 Пожалеет на лету -
 Прыг со мною в темноту,
 Клумбу мягкую в цвету
        Под меня подложит...

        Проскачу в канун Великого поста
        Не по вражескому - ангельскому - стану
        Пред очами удивленного Христа
                Предстану.

                Воля в глотку льется
                Сладко натощак -
                Хорошо живется
                Тому, кто весельчак,

                А веселее пьется
                На тугой карман -
                Хорошо живется
                Тому, кто атаман!

 Кубок полон, по вину
 Крови пятна - ну и ну! -
 Не идут они ко дну -
        Струсишь или выпьешь!
 Только-только пригубил, -
 Вмиг все те, кого сгубил,
 Подняли, что было сил,
        Шухер или хипеш.

        Проскачу в канун Великого поста
        Не по вражескому - ангельскому - стану
        Пред очами удивленного Христа
                Предстану.

                Воля в глотку льется
                Сладко натощак -
                Хорошо живется
                Тому, кто весельчак,

                А веселее пьется
                На тугой карман -
                Хорошо живется
                Тому, кто атаман!

 1980




 Проскакали всю страну,
 Да пристали кони, буде!
 Я во синем во Дону
 Намочил ладони, люди.

        Кровушка спеклася
        В сапоге от ран, -
        Разрезай, Настасья,
        Да бросай в бурьян!

        Во какой вояка,
        И "Георгий" вот,
        Но опять, однако,
        Атаман зовет.

 Хватит брюхо набивать!
 Бают, да и сам я бачу,
 Что спешит из рвани рать
 Волю забирать казачью.

        Снова кровь прольется?
        Вот такая суть:
        Воли из колодца
        Им не зачерпнуть.

        Плачут бабы звонко...
        Ну! Чего ревем?!
        Волюшка, Настенка, -
        Это ты да дом.

 Вновь скакали по степу,
 Разом все под атаманом,
 То конями на толпу,
 То - веревкой, то - наганом.

        Сколь крови не льется -
        Пресный все лиман.
        Нет! Хочу с колодца,
        Слышь-ка, атаман.

        А ведерко бьется
        Вольно - вкривь и вкось...
        Хлопцы, хлопцы, хлопцы,
        Выудил, небось!

 Есть у атамана зуй,
 Ну а под зуем - кобыла...
 Нет уж, Настенька, разуй,
 Да часок чтоб тихо было.

        Где, где речь геройска
        Против басурман?
        Как тебе без войска
        Худо, атаман!

        Справная обновка,
        Век ее постыль:
        Это не винтовка,
        Это мой костыль.

 1980




 Где девочки? Маруся, Рая, Роза?
 Их с кондачка пришлепнула ЧеКа,
 А я - живой, я - только что с Привоза,
 Вот прям сейчас с воскресного толчка!

 Так что, ребята! Ноты позабыты,
 Зачеркнуто ли прежнее житье?
 Пустились в одиссею одесситы -
 В лихое путешествие свое.

 А помните вы Жорика-маркера
 И Толика - напарника его?
 Ему хватило гонора, напора,
 Но я ответил тоже делово.

 Он, вроде, не признал меня, гадюка,
 И с понтом взял высокий резкий тон:
 "Хотите, будут речь вести за Дюка?
 Но за того, который Эллингтон"...

 1980



 Мог бы быть я при теще, при тесте,
 Только их и в живых уже нет.
 А Париж? Что Париж! Он на месте.
 Он уже восхвален и воспет.

        Он стоит, как стоял, он и будет стоять,
        Если только опять не начнут шутковать,
        Ибо шутка в себе ох как много таит.
        А пока что Париж как стоял, так стоит.

 1980



        Однако, втягивать живот
        Полезно, только больно.
        Ну! Вот и все! Вот так-то вот!
        И этого довольно.

 А ну! Сомкнуть ряды и рты!
 А ну, втяните животы!
 А у кого они пусты -
        Ремни к последней дырке!
 Ну как такое описать
 Или еще отдать в печать?
 Но, даже если разорвать, -
        Осталось на копирке:

        Однако, втягивать живот
        Полезно, только больно.
        Ну! Вот и все! Вот так-то вот!
        И этого довольно.

 Вообще такие времена
 Не попадают в письмена,
 Но в этот век печать вольна -
        Льет воду из колодца.
 Товарищ мой (он чей-то зять)
 Такое мог порассказать
 Для дела... Жгут в печи печать,
        Но слово остается:

        Однако, втягивать живот
        Полезно, только больно.
        Ну! Вот и все! Вот так-то вот!
        И этого довольно.

 1980



 В стае диких гусей был второй,
 Он всегда вырывался вперед,
 Гуси дико орали: "Встань в строй!"
 И опять продолжали полет.

 А однажды за Красной Горой,
 Где тепло и уютно от тел,
 Понял вдруг этот самый второй,
 Что вторым больше быть не хотел:

                Все равно - там и тут
                Непременно убьют,
                Потому что вторых узнают.

        А кругом гоготали: "Герой!
        Всех нас выстрелы ждут вдалеке.
        Да пойми ты, что каждый второй
        Обречен в косяке!"

 Бой в Крыму: все в дыму, взят и Крым.
 Дробь оставшихся не достает.
 Каждый первый над каждым вторым
 Непременные слезы прольет.

 Мечут дробью стволы, как икрой,
 Поубавилось сторожевых,
 Пал вожак, только каждый второй
 В этом деле остался в живых.

                Это он, е-мое,
                Стал на место свое,
                Стал вперед, во главу, в острие.

        Если счетом считать - сто на сто! -
        И крои не крои - тот же крой:
        "Каждый первый" не скажет никто,
        Только - "каждый второй".

 ...Все мощнее машу: взмах - и крик
 Начался и застыл в кадыке!
 Там, внизу, всех нас - первых, вторых -
 Злые псы подбирали в реке.

 Может быть, оттого, пес побрал,
 Я нарочно дразнил остальных
 Что во "первых" я с жизнью играл,
 И летать не хотел во "вторых"...

                Впрочем, я - о гусях:
                Гусь истек и иссяк -
                Тот, который сбивал весь косяк.

        И кого из себя ты не строй -
        На спасение шансы малы:
        Хоть он первый, хоть двадцать второй -
        Попадет под стволы.

 1980



 Общаюсь с тишиной я,
 Боюсь глаза поднять,
 Про самое смешное
 Стараюсь вспоминать,

        Врачи чуть-чуть поахали:
        "Как? Залпом? Восемьсот?"
        От смеха ли, от страха ли
        Всего меня трясет.

 Теперь я - капля в море,
 Я - кадр в немом кино,
 И двери - на запоре,
 А все-таки смешно.

        Воспоминанья кружатся
        Как комариный рой,
        А мне смешно до ужаса,
        Но ужас мой - смешной.

 Виденья все теснее,
 Страшат величиной:
 То - с нею я, то - с нею...
 Смешно! Иначе - ной.

        Не сплю - здоровье бычее,
        Витаю там и тут,
        Смеюсь до неприличия
        И жду - сейчас войдут.

 Халат закончил опись
 И взвился - бел, крылат...
 "Да что же вы смеетесь?" -
 Спросил меня халат.

        Но ухмыляюсь грязно я
        И - с маху на кровать:
        "Природа смеха - разная,
        Мою - вам не понять.

 Жизнь - алфавит, я где-то
 Уже в "це", "че", "ша", "ще".
 Уйду я в это лето
 В малиновом плаще.

        Попридержусь рукою я
        Чуть-чуть за букву "я",
        В конце побеспокою я," -
        Сжимаю руку я.

 Со мной смеются складки
 В малиновом плаще.
 "С покойных взятки гладки", -
 Смеялся я вообще.

        Смешно мне в голом виде лить
        На голого ушат,
        А если вы обиделись,
        То я не виноват.

 Палата - не помеха,
 Похмелье - ерунда!
 И было мне до смеха -
 Везде, на все, всегда.

        Часы тихонько тикали,
        Сюсюкали: сю-сю...
        Вы - втихаря хихикали,
        А я - давно во всю.

 1980



 Жан, Жак, Гийом, Густав -
 Нормальные французы, -
 Немного подлатав
 Расползшиеся узы,

 Бесцветные, как моль,
 Разинув рты без кляпа,
 Орут: "Виват, Жан Поль,
 Наш драгоценный папа!"

 Настороже, как лось,
 Наш папа, уши - чутки.
 Откуда что взялось -
 Флажки, плакаты, дудки?

 Страшась гореть в аду,
 Поют на верхней ноте.
 "А ну-ка, ниспаду
 Я к вам на вертолете!"

 "Есть риск - предупредил
 Пилот там, на экране, -
 Ведь шлепнулся один
 Не вовремя в Иране".

 "Смелее! В облака,
 Брат мой, ведь я в сутане,
 А смерть - она пока
 Еще в Афганистане!" -

 И он разгладил шелк
 Там, где помялась лента,
 И вскоре снизошел
 До нас, до президента.

 Есть папа, но была
 Когда-то божья мама.
 Впервые весела
 Химера Нотр-Дама.

 Людским химер не мерь -
 Висит язык, как жало.
 Внутри ж ее теперь
 Чего-то дребезжало.

 Ей был смешон и вид
 Толпы - плащи да блузки...
 Ан, папа говорит
 Прекрасно по-французски.

 Поедет в Лувр, "Куполь"
 И, может быть, в Сорбонну,
 Ведь папа наш, Жан Поль,
 Сегодня рад любому.

 Но начеку был зав
 Отделом протокола:
 Химере не сказав
 Ни слова никакого,

 Он вышел. Я не дам
 Гроша теперь за папу.
 Химеры Нотр-Дам,
 Опять сосите лапу!

 1980




                М. Шемякину - другу и брату -
                посвящен сей полуэкспромт.



 Мне снятся крысы, хоботы и черти. Я
 Гоню их прочь, стеная и браня,
 Но вместо них я вижу виночерпия,
 Он шепчет: "Выход есть - к исходу дня
 Вина! И прекратится толкотня,
 Виденья схлынут, сердце и предсердия
 Отпустят, и расплавится броня!"
 Я - снова - я, и вы теперь мне верьте, я
 Немного попрошу взамен бессмертия, -
 Широкий тракт, холст, друга, да коня,
 Прошу покорно, голову склоня:
 Побойтесь Бога, если не меня,
 Не плачьте вслед, во имя Милосердия!



 Чту Фауста ли, Дориана Грея ли,
 Но чтобы душу дьяволу - ни-ни!
 Зачем цыганки мне гадать затеяли?
 День смерти уточнили мне они...
 Ты эту дату, Боже, сохрани, -
 Не отмечай в своем календаре или
 В последний миг возьми и измени,
 Чтоб я не ждал, чтоб вороны не реяли
 И чтобы агнцы жалобно не блеяли,
 Чтоб люди не хихикали в тени.
 От них от всех, о, Боже, охрани,
 Скорее, ибо душу мне они
 Сомненьями и страхами засеяли!

 1 июня 1980



 Неужто здесь сошелся клином свет,
 Верней, клинком ошибочных возмездий...
 И было мне неполных двадцать лет,
 Когда меня зарезали в подъезде.

 Он скалился открыто - не хитро,
 Он делал вид, что не намерен драться,
 И вдруг - ножом под нижнее ребро,
 И вон - не вынув, чтоб не замараться.

 Да будет выть-то! Ты не виновата -
 Обманут я улыбкой и добром.
 Метнулся в подворотню луч заката
 И спрятался за мусорным ведром...

 Еще спасибо, что стою не в луже,
 И лезвие продвинулось чуть глубже,
 И стукнула о кафель рукоять,
 Но падаю - уже не устоять.

 до 1 июня 1980



 По речке жизни плавал честный Грека
 И утонул, иль рак его настиг.
 При Греке заложили человек,
 А Грека - "заложил за воротник".

 В нем добрая заложена основа,
 Он оттого и начал поддавать.
 "Закладывать" - совсем простое слово
 А в то же время значит: "предавать".

 Или еще пример такого рода:
 Из-за происхождения взлетел,
 Он вышел из глубинки, из народа,
 И возвращаться очень не хотел.

 Глотал упреки и зевал от скуки,
 Что оторвался от народа - знал,
 Но "оторвался" - это по науке,
 На самом деле - просто убежал.

 {1980}



                    Михаилу Шемякину - чьим
                    другом посчастливилось быть мне!

        Как зайдешь в бистро-столовку,
        По пивку ударишь, -
        Вспоминай всегда про Вовку -
        Где, мол, друг-товарищ?!

        И в лицо трехстопным матом -
        Можешь хоть до драки!
        Про себя же помни - братом
        Вовчик был Шемяке.

        Баба, как наседка квохчет
        (Не было печали!)
        Вспоминай!!! Быть может, Вовчик -
        "Поминай как звали!"

 M.Chemiakin - всегда, везде Шемякин.
 А по сему французский не учи!..
 Как хороши, как свежи были маки,
 Из коих смерть схимичили врачи!

        Мишка! Милый! Брат мой Мишка!
        Разрази нас гром!
        Поживем еще, братишка,
        По-жи-вь-ем!
        Po-gi-viom.

 1980



 И снизу лед, и сверху - маюсь между:
 Пробить ли верх иль пробуравить низ?
 Конечно, всплыть и не терять надежду!
 А там - за дело в ожиданьи виз.

 Лед надо мною - надломись и тресни!
 Я весь в поту, хоть я не от сохи.
 Вернусь к тебе, как корабли из песни,
 Все помня, даже старые стихи.

 Мне меньше полувека - сорок с лишним, -
 Я жив, тобой и Господом храним.
 Мне есть что спеть, представ перед Всевышним,
 Мне будет чем ответить перед Ним.

 11 июня 1980






 Шел я, брел я, наступал то с пятки, то с носка, -
 Чувствую - дышу и хорошею...
 Вдруг тоска змеиная, зеленая тоска,
 Изловчась, мне прыгнула на шею.

 Я ее и знать не знал, меняя города, -
 А она мне шепчет: "Как ждала я!.."
 Как теперь? Куда теперь? Зачем да и когда?
 Сам связался с нею, не желая.

 Одному идти - куда ни шло, еще могу, -
 Сам себе судья, хозяин-барин.
 Впрягся сам я вместо коренного под дугу, -
 С виду прост, а изнутри - коварен.

 Я не клевещу, подобно вредному клещу,
 Впился сам в себя, трясу за плечи,
 Сам себя бичую я и сам себя хлещу, -
 Так что - никаких противоречий.

 Одари судьба, или за деньги отоварь! -
 Буду дань платить тебе до гроба.
 Грусть моя, тоска моя - чахоточная тварь, -
 До чего ж живучая хвороба!

 Поутру не пикнет - как бичами не бичуй,
 Ночью - бац! - со мной на боковую:
 С кем-нибудь другим хоть ночь переночуй, -
 Гадом буду, я не приревную!

 1980



 Я не спел вам в кино, хоть хотел,
 Даже братья меня поддержали:
 Там, по книге, мой Глеб где-то пел,
 И весь МУР все пять дней протерпел,
 Но в Одессе Жеглова зажали.

                А теперь запылает моя щека,
                А душа - дак замлеет.
                Я спою, как из черного ящика,
                Что всегда уцелеет.

        Генеалоги Вайнеров бьются в тщете -
        Древо рода никто не обхватит.
        Кто из них приписал на Царьградском щите:
        "Юбилеями правят пока еще те,
        Чей он есть, юбилей, и кто платит"?

 Первой встрече я был очень рад,
 Но держался не за панибрата.
 Младший брат был небрит и не брат -
 Выражался как древний пират,
 Да и старший похож на пирата.

                Я пил кофе - еще на цикории,
                Не вставляя ни слова,
                Ну а вайнеры-братики спорили
                Про характер Жеглова.

        В Лувре я - будь я проклят! - попробуй, налей!
        А у вас - перепало б и мне там.
        Возле этой безрукой - не хошь, а лелей,
        Жрать охота, братья, а у вас - юбилей
        И наверно... конечно, с банкетом.

 Братья! Кто же вас сможет сломить?
 Пусть вы даже не ели от пуза...
 Здоровы, а плетете тончайшую нить.
 Все читали вас, все, - хорошо б опросить
 Членов... нет, - экипажи "Союза".

                Я сегодня по "ихнему" радио
                Не расслышал за воем
                Что-то... "в честь юбилея Аркадия
                Привезли под конвоем..."

        Все так буднично, ровно они, бытово.
        Мы же все у приемников млеем.
        Я ж скажу вам, что ежели это того...
        Пусть меня под конвоем везут в ВТО -
        С юбилеем, так уж с юбилеем.

 Так о чем же я, бишь, или вишь?
 Извини - я иду по Аркаде:
 МУР и "зря ты душою кривишь" -
 Кончен ты! В этом месте, малыш,
 В сорок пятом работал Аркадий.

                Пусть среди экспонатов окажутся
                Эти кресла, подобные стулу.
                Если наши музеи откажутся -
                Увезу в Гонолулу.

        Не сочтите за лесть предложенье мое,
        Не сочтите его и капризом,
        Что скупиться, ведь тут юбилей, е-мое! -
        Все, братьями моими содеянное
        Предлагаю назвать "вайнеризмом"!

 1980



 Граждане, ах, сколько ж я не пел, но не от лени -
 Некому: жена - в Париже, все дружки - сидят.
 Даже Глеб Жеглов - хоть ботал чуть по новой фене -
 Ничего не спел, чудак, пять вечеров подряд.

                Хорошо, что в зале нет
                Не наших всех сортов,
                Здесь - кто хочет на банкет
                Без всяких паспортов.

        Расскажу про братиков -
        Писателей, соратников,
        Про людей такой души,
        Что не сыщешь ватников.

 Наше телевидение требовало резко:
 Выбросить слова "легавый", "мусор" или "мент",
 Поменять на мыло шило, шило - на стамеску.
 А ворье переиначить в "чуждый элемент".

                Но сказали брат и брат:
                "Не! Мы усе спасем.
                Мы и сквозь редакторат
                Все это пронесем".

        Так, в ответ подельники,
        Скиданув халатики,
        Надевали тельники,
        А поверх - бушлатики.

 Про братьев-разбойников у Шиллера читали,
 Про Лаутензаков написал уже Лион,
 Про Серапионовых листали Коли, Вали...
 Где ж роман про Вайнеров? Их - два на миллион!

                Проявив усердие,
                Сказали кореша:
                ""Эру милосердия"
                Можно даже в США".

        С них художник Шкатников
        Написал бы латников.
        Мы же в их лице теряем
        Классных медвежатников.

 1980






 Жора и Аркадий Вайнер!
 Вам салям алейкум, пусть
 Мы знакомы с вами втайне, -
 Кодекс знаем наизусть.

 Пишут вам семь аксакалов
 Гиндукушенской земли,
 Потому что семь журналов
 Вас на нас перевели.

 А во время сбора хлопка
 (Кстати, хлопок нынче - шелк)
 Наш журнал "Звезда Востока"
 Семь страниц для вас нашел.

 Всю Москву изъездил в "ЗИМе"
 Самый главный аксакал -
 Ни в едином магазине
 Ваши книги не сыскал.

 Вырвали два старших брата
 Все волосья в бороде -
 Нету, хоть и много блата
 В "Книжной лавке" - и везде.

 Я за "Милосердья эру" -
 Вот за что спасибо вам! -
 Дал две дыни офицеру
 И гранатов килограмм.

 А в конце телевиденья -
 Клятва волосом седым! -
 Будем дать за продолженье
 Каждый серий восемь дань.

 Чтобы не было заминок
 (Любите кюфта-бюзбаш?)
 Шлите жен Центральный рынок -
 Полглавы - барашка ваш.

 Может это слишком плотски,
 Но за песни про тюрьмы
 (Пусть споет артист Высоцкий)
 Два раз больше платим мы.

 Не отыщешь ваши гранки
 И в Париже, говорят...
 Впрочем, что купить на франки?
 Тот же самый виноград.

 Мы сегодня вас читаем,
 Как абзац - кидает в пот.
 Братья, мы вас за - считаем -
 Удивительный народ.

 Наш праправнук на главбазе -
 Там, где деньги - дребедень.
 Есть хотите? В этом разе
 Приходите каждый день.

 А хотелось, чтоб в инъязе...
 Я готовил крупный куш.
 Но... Если был бы жив Ниязи...
 Ну а так - какие связи? -
 Связи есть Европ и Азий,

 Только эти связи чушь.
 Вы ведь были на КАМАЗе:
 Фрукты нет. А в этом разе
 Приезжайте Гиндукуш!

 1980

Last-modified: Thu, 19-Jun-97 07:10:26 GMT
назад

главная страница  //  песенник

бесплатные сканированные книги по темам:
кулинария и рецепты   садоводство и огородничество   ремонт и строительство   головоломки
   знакомства и секс   бизнес и менеджмент
Rambler's Top100

добавить эту страницу в закладки:

 
Я
Ищу
в возрасте от до
 

 

Подпишитесь на бесплатную рассылку книг, которые будут приходить на Вашу электронную почту.
Вы всегда сможете легко отказаться от этой рассылки. Посмотреть образцы книг
Hosted by uCoz