Патриотизм - это искренняя любовь к этнической или суперэтнической традиции, с той разницей, что на уровне этноса лежит общность, основанная на сигнальной наследственности, а на уровне суперэтноса - общность культуры, пусть даже заимствованной, но принятой искренне и добровольно.
На рубеже XIII-XIV вв. русские, несмотря на политическую раздробленность страны, осознавали свое системное единство по отношению к полякам, шведам, венграм, немцам, но не к грекам, болгарам, грузинам. Католичество было индикатором одного суперэтноса, а православие - другого. Конечно, суздальцы или волыняне знали, что они не византийцы или болгары, различие с ними было на порядок больше, чем между русскими в разных княжествах, но различие с католиками и мусульманами было на два-три порядка больше. Этническая симпатия (положительная комплиментарность) вызывала на Руси сочувствие к грекам в 1204 г., к болгарам в 1205 г., к половцам, породнившимся с русскими, в 1223 г., и к ижорянам в 1240 г.
И наоборот, победы Александра Невского в 1242 г. на Чудском озере и Даниила Галицкого под крепостью Ярославом в 1245 г. воспринимались как радость всей Руси постольку, поскольку инерция пассионарного напряжения этнической системы еще не затухла.
Но перечисленная выше вереница бед указала направление этнического процесса. К 1252-1257 гг. энтропия восторжествовала. Хотя войны не прекращались, но они шли уже не за Русь*1, превратившуюся на целый век в арену борьбы трех разных и враждебных друг другу суперэтносов: католического, мусульманского и степного; основной доминантой последнего была не религия, а Яса Чингисхана.
Грандиозный поход Батыя в 1237-1242 гг. произвел на современников ошеломляющее впечатление. Но ведь это был всего лишь большой набег, а не планомерное завоевание, для которого у всей Монгольской империи не хватило бы людей. В самом деле, монголы ни на Руси, ни в Польше, ни в Венгрии не оставляли гарнизонов, ие облагали население постоянным налогом, не заключали с князьями неравноправных договоров. Поэтому выражение "завоеванная, но непокоренная страна" полностью неверно. Завоевание не состоялось, потому что оно и не замышлялось. Батый имел задание рассеять половцев, что он и сделал, и заключить приемлемый мир с оседлыми соседями, от которых можно было бы не ждать контрудара. А это ему не удалось.
Католическая Европа находилась в акматической фазе этногенеза. Пассионарный перегрев рвал ее на части, что мешало завоеваниям, хотя те все-таки происходили. В 1250 г. умер глава гибеллинов ~ император Фридрих II, империя распалась, и папа Иннокентий IV смог счесть себя главой "христианского мира". Тогда-то Даниил Галицкий принял из рук папы королевскую корону Малой Руси. За это он должен был воевать против монголов и осторожно подготавливать унию с папизмом. Галиция превратилась из цитадели православия в небольшое европейское королевство, в вассала Престола святого Петра.
Иными словами, Малая Русь вынуждена была воевать не за свои, а за чужие интересы. Кончилось это разгромом 1259 г., когда монгольский нойон Бурундай принудил Даниила срыть свои крепости и дать свое войско как подкрепление для похода на Польшу.
Союз с Западом привел Галицию и се народ к катастрофе. Через 80 лет, т.е. в 1339 г., польский король Казимир Великий "без единого выстрела" присоединил Галицию к Польше.
Насколько независимо чувствовала себя Северо-Восточная Русь, видно из того, что в 1248 г. законный наследник Великого княжества Владимирского Святослав Всеволодович, брат погибшего Ярослава, утвержденный на престоле Батыем, был выгнан Михаилом Ярославичем Тверским, прокняжив меньше года. Дни свои он закончил в Орде, тщетно добиваясь справедливости. Но в его судьбе был виноват не Батый, а центральное правительство в Каракоруме, где правила вдова Гуюка - найманка Огуль Гаймыш. Она отдала власть на Руси детям отравленного Ярослава: Александру - великое княжение и разрушенный Киев, а Андрею - богатое Владимирское княжество*2.
Этот раздел был основан на очередном женском легкомыслии. Андрей был "западник". Он породнился с Даниилом Галицким и готовил союз с Европой против монголов. Для Руси это означало, даже в случае победы, разорение, так как на ее территории должна была пройти война, введение унии, т.е. уничтожение национальной культуры, а в конце концов завоевание Владимирской и Новгородской земли рыцарями-крестоносцами, подобное тому, что произошло в Прибалтике. Трудно сказать, понимал ли князь Андрей неизбежность последствий своей политики? Но золотой венец Даниила ослепил его. Зато князь Александр, правивший в Новгороде, великолепно разбирался в этнополитической обстановке, и он спас Россию.
В 1251 г. Александр приехал в орду Батыя, подружился, а потом побратался с его сыном Сартаком, вследствие чего стал сыном хана и в 1252 г. привел на Русь татарский корпус с опытным нойоном Неврюем. Андрей бежал в Швецию, Александр стал великим князем, немцы приостановили наступление на Новгород и Псков.
Помогая Александру, Батый был отнюдь не бескорыстен. У него самого была сверхсложная ситуация. В 1253 г. в Монголии должен был собраться курултай - общевойсковое собрание - для выборов нового хана. Страсти накалились настолько, что проигравшая сторона не просто рисковала головой, а должна была ее потерять. Силы были почти равны, и каждый лишний друг мог склонить чашу весов в ту или иную сторону.
Батыю был нужен надежный тыл. Даниил его обманул. Александру он поверил, и тот его не предал. Батый выиграл: его друг Мункэ стал великим ханом, а Батый - главой рода Борджигинов. Фактически эти двое разделили империю: Батый правил на западе, Мункэ - из востоке. А Александр?
Напрашивается вывод, что Даниил и Александр стоят друг друга. Один обожал немцев, другой - татар. А кто же был за русских?
Были в это время и княжества с древнерусскими традициями - между Днепром и Западным Бугом, между Припятью и Двиной. Эти так называемые Белая и Черная Русь*3 не подчинялись ни немцам, ни татарам. А что они сделали, чем прославили свое имя, как защищали свою свободу от соседей-литовцев? Да никак! Гомеостаз сохраняет людей, которых принято считать нормальными. Потомки кривичей, дреговичей, радимичей каждый год пахали землю, собирали урожай, ткали рубахи, а иногда и порты и не допускали мысли, что их жизнь может измениться. Так они и дожили до XIV в., когда произошло событие, положившее начало новому витку этногенеза.
В те десятилетия, когда правители выбирали себе выгодных союзников, их народы выбирали себе друзей, с которыми они могли бы совместно жить и не вести бесконечных и ненужных войн. Наиболее актуальной эта проблема была для монголов, одержавших победу, но не сумевших ею воспользоваться. Большая часть победителей вернулась домой, и уже в 1243 г. силы Батыя были ничтожны*4.
По завещанию Чингисхана, его старший сын, Джучи, получил 4 тыс. монгольских воинов*5 с разрешением пополнять армию за счет населения покоренных стран. Старший сын Джучи-хана, Орда-Ичэн, имел ставку на берегах Иртыша и по закону получил одну тысячу воинов. Это была Белая, т.е. старшая, орда. От власти Орда-Ичэн отказался. Третий сын - Шейбан - кочевал от Тюмени до Аральского моря с Синей ордой, в его распоряжении была еще одна тысяча. На долю Батыя, главы Большой, или Золотой, орды пришлось всего 2 тыс.: хины (мобилизованные чжурчжэни)*6, артиллерия, т.е. обслуга военных машин, и мангуты.
К этому ядру добавлялось ополчение, число коего Н. Веселовский определил, видимо, правильно в 25 тыс*7 Ясно, что без верных друзей такой улус просуществовать 240 лет не мог. Кто же были сторонники ханов Золотой, Синей и Белой орды? - Кыпчаки.
Наиболее тонким и умным надо признать краткое описание улуса Джучиева Эль-Омари: "В древности это государство было страной кыпчаков, но когда им завладели татары, то кыпчаки сделались их подданными. Потом они смешались и породнились с кыпчаками, и земля одержала верх над природными и расовыми качествами их, и все они стали точно кыпчаки, как будто одного с ними рода"*8. Это можно назвать географическим детерминизмом, но ведь жесткая связь этноса с ландшафтом через способы хозяйства бесспорна.
Будучи в абсолютном меньшинстве, золотоордынские монголы не имели возможности создать деспотический режим. Поэтому Орда возглавляла конфедерацию местных этносов, удерживаемых в составе государства угрозой нападения. "Черкесы, русские и ясы не в силах сопротивляться султану этих стран и потому (живут) с ним как его подданные, хотя у них и есть цари. Если они обращались к нему с повиновением, подарками и приношениями, то он оставлял их в покое, в противном же случае делал на них набеги и стеснял их осадами"*9.
Гораздо круче расправлялись монголы со своими азиатскими противниками, жившими по обе стороны Уральского хребта. Юлиан, венгерский монах, бывший свидетелем покорения Приуралья в 1236 г., сообщает: "Во всех завоеванных царствах они убивают князей и вельмож, которые внушают им опасения. Годных для битвы воинов и поселян они, вооруживши, посылают против воли в бой вперед себя. Других... оставляют для обработки земли... и обязывают тех людей впредь именоваться татарами"*10. Так этноним "татар" получил расширенное, суперэтническое значение.
Столь жестокие меры, видимо, объясняются тем ожесточением, которое сопутствует любой затяжной войне. Меркиты беспрерывно воевали с монголами с 1201 по 1216 г., а башкиры - с 1220 по 1235 г., всего 34 года, тогда как поход через Русь занял только 3 года, и уже в 1243 г. был достигнут мир, приемлемый для обеих сторон. Начались частые поездки в Золотую Орду русских князей*11, откуда те привозили жен-татарок. Пресечение Александром Невским попытки перехода в стан враждебного Запада повело к той системе этнического контакта, которую следует назвать симбиозом. Эта фаза продолжалась до 1312 г. -до принятия ханом Узбеком ислама как государственной религии.
Из самых разных мест ездили в Орду и поступали там на службу, чтобы сделать военную карьеру, которая была недостижима для простых ратников и смердов на своей родине*12. В Золотой Орде все время шли интриги, а в 1273-1299 гг. пылала внутренняя война между узурпатором Ногаем и законными - Чингисидами. Русские князья принимали в ней самое живое участие. Один сын Александра Невского, Дмитрий, и сын Даниила Галицкого, Лев, поддержали Ногая*13, а Андрей Александрович и его дядя Василий Ярославич - законных ханов. В условиях этой напряженной войны русские княжества имели возможность оторваться от Орды, но они этого не сделали*14. Наоборот, независимый Смоленск просил принять его в состав улуса Джучиева, чтобы получать помощь против посягательств Литвы, и на время стал щитом России. Татарская помощь остановила натиск с запада.
Но и на востоке было не просто. В XIII в. Волга еще не была "русской рекой". Пограничным городом Руси в 1220 г. стал Нижний Новгород, воздвигнутый на месте мордовской крепости, взятой приступом. От устья Оки до Дербента и Хорезма простиралась мусульманская страна, завоеванная монголами. Блестящая культура ислама обольщала многих монгольских ханов и батуров, что весьма влияло на политику улуса Джучиева. Первым мусульманином на троне Сарая стал брат Батыя - Берке, вступивший в войну со своим двоюродным братом - ильханом Ирана Хулагу. Однако он не рискнул поссориться с Александром Невским и даже разрешил в 1260 г. учредить в Сарае православную епископию. Зато несториан он притеснял беспощадно.
Сменивший его Менгу-Тимур был последователем традиционной монгольской религии бон, так же как Телебуга и Тохта - противники Ногая, бывшего тайным мусульманином. Карьеру Ногай сделал благодаря тому, что хан Туда-Менгу, вступивший на престол в 1280 г., был настроен мистически и в 1283 г. превратился в суфийского дервиша*15, выпустив власть из рук.
Наконец, царевич Узбек отравил хана Тохту в 1312 г., победил хана Белой орды Ильбасмыша (1313-1320) и объявил ислам государственной религией Золотой Орды. Царевичи и нойоны, отказавшиеся предать веру отцов, были казнены. Обязанность сменить религию не распространялась на русских, что говорит об известной самостоятельности Руси. Язычники, жившие в русских княжествах, тоже не принуждались к принятию ислама. Из всего этого следует, что военную победу одержали монголы - степной суперэтнос, а идеологическую - мусульмане.
Трудно переоценить значение реформы Узбека. Он превратил степной улус в купеческий султанат; таким образом, поволжские этносы вошли в мусульманский суперэтнос. Опорой Узбека было население, покоренное Батыем, горожане, которых в XIII в. называли "сартаульский народ", и уцелевшие от резни половцы, составившие войско Ногая. Конечно, новому режиму подчинились не все. Пассионарная часть монголов заявила Узбеку: "Ты ожидай от нас покорности и повиновения, а какое тебе дело до нашей веры и исповедания и каким образом мы покинем закон и ясак Чингисхана и перейдем в веру арабов?"*16 В ответ на это последовали казни нойонов, бахши и волшебников. Великая степь, никогда не знавшая религиозных преследований, столкнулась с этим омерзительным проявлением цивилизации, ибо в организации "инквизиции" мусульмане не уступали католикам.
Тот, кто хотел сохранить свободу совести, должен был бежать. Куда? В Иране Газан-хан принял ислам еще в 1295 г. В Египте и Сирии господствовали мамлюки - половцы, проданные туда монголами и захватившие власть, попасть к ним в руки для ордынского богатыря было хуже смерти. Западная Европа находилась в состоянии постоянной холодной войны с Ордой. Добраться до Китая, где правила веротерпимая династия Юань, было практически неосуществимо из-за дальности и трудности путей. Единственным местом, где татары - противники ислама могли найти приют и дружелюбие, были русские княжества*17, с которыми ревнителей древней традиции (многие из них родились от смешанных браков) связали полвека совместной жизни. Так появились на Руси... Аксаков, Алябьев, Апраксин, Аракчеев, Арсеньев, Ахматов, Бабичев, Балашов, Баранов, Басманов, Батурин, Бекетов, Бердяев, Бибиков, Бильбасов, Бичурин, Боборыкин, Булгаков, Бунин, Бурцев, Бутурлин, Бухарин, Вельяминов, Гоголь, Годунов, Горчаков, Горшков, Державин, Епанчин, Ермолаев, Измайлов, Кантемиров, Карамазов, Карамзин, Киреевский, Корсаков, Кочубей, Кропоткин, Куракин, Курбатов, Милюков, Мичурин, Рахманинов, Салтыков, Строганов, Таганцев, Талызин, Танеев, Татищев, Тимашев, Тимирязев, Третьяков, Тургенев, Турчанинов, Тютчев, Уваров, Урусов, Ушаков, Ханыков, Чаадаев, Шаховской, Шереметьев, Шишков, Юсупов*18.
Этот перечень лишь отчасти отражает тот размах, который приобрела русско-татарская метисация. Много рядовых воинов поселились на юго-восточной окраине, были зачислены в пограничные отряды и составили сословие дворян-однодворцев*19 - подобие польской "застенковой шляхты". Только Екатерина II, упрощавшая систему Российской империи, перевела их в сословие государственных крестьян. Ареал однодворцев стал рубежом между двумя новообразовавшимися этносами - великорусским и татарским и, более того, между двумя суперэтносами - православным и мусульманским.
Перечисление событий в их связи и последовательности есть необходимый фундамент истории - без этого фундамента никакое здание стоять не может, но жить в фундаменте не будут даже мыши. Людям необходимы стены с окнами, крыша и внутренняя отделка комнат. В истории роль последних занимает анализ, т.е. обнаружение причин и следствий, и синтез - воспроизведение эпохи относительно нас - потомков, ее изучающих. А эти воспроизведения бывают разнообразны, хотя отнюдь не равноценны.
В середине XIII в. в зените находились две могучие системы: 1) теократия папы Инокентия IV, победившего заклятого врага папства императора Фридриха II и добившегося распадения Германской империи, а потом покончившего с Сицилианским королевством - последним оплотом гибеллинов (1250-1266); 2) Монгольский улус потомков Чингиса, в 1260-1264 гг. расколовшийся на части от внутреннего пассионарного напряжения. А между этими гигантами возникли два маленьких этноса, которым принадлежало грядущее: Литва*20 и Великороссия*21. С их даже не рождением, а зачатием связаны незабываемые имена: Миндовг и Александр Невский. Люди их помнят поныне, и не зря.
Полвека шло победоносное наступление крестоносцев на прибалтийские этносы и в 1250 г. увенчалось, казалось бы, решающим успехом: князь Литвы Миндовг принял крещение по латинскому обряду, что формально делало его союзником римского папы. В том же году принял от папы королевскую корону Даниил Галицкий, став из князя королем Малой Руси (Rex Russae minoris). Можно было подумать, что дорога на восток открыта; послы папы пытались склонить на свою сторону Александра Суздальского и Новгородского, но... все успехи оказались эфемерными. Крестившись и тем самым усыпив бдительность папы, литовский князь оказывал помощь языческой жмуди в войне с орденом, а после решительной победы над рыцарями у озера Дурбе в 1260 г. отрекся от католической веры и перебил католиков, бывших при его дворе*22. Более того, Александр и Миндовг заключили союз против немецкого железного натиска на восток. Александр съездил в Орду и договорился о союзе с ханом Берке, братом Батыя и его наследником. Ливонскому ордену грозил разгром, но... в один и тот же год был зарезан 43-летний Миндовг и умер его ровесник Александр. Поход на орден не состоялся.
Да, видимо, у немцев была неплохая агентура. Кинжалы и яд сработали вторично, после гибели Ярослава Всеволодовича, и опять в нужный момент. Ливония уцелела, но вынуждена была перейти к обороне. Новгородцы под Раковором, а литовцы при Карузене выиграли битвы у крестоносных рыцарей. Немецкие феодалы стали отказываться ехать в Ливонию*23 , ибо война была опасной и бесперспективной. А тут еще в 1261 г. никейские греки вернули Константинополь, а египетские мамлюки стали брать крепость за крепостью в Палестине. Колониальная экспансия под знаменем латинского креста захлебнулась и на севере, и на юге.
Такой поворот событий, несколько неожиданный для современников, вызвал живой интерес у позднейших исследователей. Обзор литературы вопроса сделал В.Т. Пашуто, выделив две точки зрения: свою собственную и "неправильную". Среди защитников последней он отметил польского историка И. Уминского и немецкого - А.М.Амманна.
И. Уминский пишет, что папа Иннокентий IV "делал все, чтобы помочь Даниилу, - писал еще раз татарам, пытался использовать рыцарей меченосцев и крестоносцев, прекращал чешско-венгерские споры, крестил и короновал Миндовга Литовского, завязал переписку с Александром Невским Суздальским, проектировал крестовый поход из Чехии, Моравии, заполабских Поморья и Польши, назначил специального легата для проповеди крестового похода"*24.
А.М. Амманн считает, что Александр Невский совершил ошибку, когда отверг союз с папством и подчинился власти татар. Эта позиция "положила предел западному культурному влиянию на многие десятилетия". Амманн приписывает Александру "полное отвращение к Западу", а также нежелание того, чтобы "Россия стала предпольем европейской крепости в оборонительном сражении с татарами". Папа предполагал включить в оборонительный фронт всю Россию, а когда это не удалось, то он призвал всех, на кого он имел влияние, к борьбе с татарами и их союзниками, т.е. с русскими. Активная деятельность курии в 1230-1260 гг. привела к унии с Римом Литву с западнорусскими землями и Галицко-Волынскую страну. Затем произошел разрыв - ответный удар враждебного Риму Востока, который предопределил судьбу Северной России и земель, которые она впоследствии "будет собирать"*25.
Эту концепцию В.Т.Пашуто осуждает, справедливо указывая, что она антирусская. Но возникает законное недоумение: а чего было ждать русским от немецкого иезуита и польского националиста? Со своей точки зрения, они были вполне логичны, желая, чтобы последние русские богатыри сложили головы, защищая католическую идею; а случайно уцелевших можно было повесить, как уже было проделано в Эстляндии. В.Т. Пашуто не верит в искренность папских легатов, соблазнявших русских князей принять бескорыстную помощь Запада*26, и он прав! Но почему-то он осуждает и обратную концепцию, высказанную в 1925 г. Г.В. Вернадским, что "Александр Невский, дабы сохранить религиозную свободу, пожертвовал свободой политической, и два подвига Александра Невского - его борьба с Западом и его смирение перед Востоком - имели единственную цель - сбережение православия как источника нравственной и политической силы русского народа"*27.
Обе концепции логичны, но первую Пашуто называет "фальсификацией", хотя она откровенна до цинизма, а вторую - "мракобесием", очевидно предполагая, что Александр Невский должен был выучить исторический материализм и сдать его при помощи "машины времени".
А сам Пашуто, подведя итоги, констатирует, что война Александра Невского с Западом - благо, с Востоком - была бы желательна, а лучше всего было бы, если бы Юго-Западная Русь играла ведущую роль в мировой политике*28. Да, любопытно было бы увидеть Даниила Романовича главой страны от Желтого моря до Бискайского залива! Но лучше воздержимся от обсуждения этой перспективы.
В советской историографии теме католической агрессии на Востоке посвятил свое исследование Б.Я. Рамм. Как и следовало ожидать, его оценки диаметрально противоположны тем, которые мы встречали у католических историков. Обстоятельно разобрав множество отдельных высказываний в разнообразных источниках, Рамм приходит к выводу, что в 1245 г. "в папской курии был выработан план, в соответствии с которым решено вести переговоры в двух диаметрально противоположных направлениях: и с русскими и с татарами"*29. Цель заключалась в том, чтобы подчинить Русь Риму, уговорив татар согласиться на такую сделку. Доказательства для своей гипотезы Рамм ищет в анализе переговоров, которые папские послы вели в Каракоруме в 1246 и 1253 гг.
Версия Рамма представляется несколько надуманной. То, что папские послы восхваляли папу и его церковь, естественно, но ни о чем не говорит. Просто они не имели права произносить что-либо иное. Монголы и русские это знали и не придавали значения попыткам проповеди. Ведь монголы сами, руководствуясь дипломатическим этикетом того времени, предлагали папе подчиниться Вечному Богу и его сыну - Чингису*30. Понимать этот текст буквально не следует, ибо он был составлен в 1253 г., через 26 лет после смерти Чингиса.
Реальным было то, что ханы Гуюк и Мункэ и князь Александр Невский*31 отказались от контактов с Западом в лице папы, как они отвергли бы особу императора, если бы победа досталась ему. Комплиментарность романо-германского суперэтноса с восточными соседями была отрицательной. Монголы принимали православие, ислам и теистический буддизм, но не католичество. Выбор их был подсказан не поиском выгоды, а симпатией, лежащей в сфере подсознательного, т.е. в природе.
Аксиологический, т.е. оценочный, подход принят многими историками, и очень давно. Он соблазняет легкостью интерпретации и подбора фактов, создает иллюзию полного понимания очень сложных проблем, ибо всегда в конфликтных ситуациях можно симпатизировать одной из сторон, а на вопрос: "Почему вы сделали именно этот выбор?" - ответить, что эта сторона лучше, прогрессивнее, справедливее, а главное - мне больше нравится. По сути дела, такой историк выражает себя через подобранный им материал и тем самым заставляет читателя изучать не Александра и Дария, а взгляд на них Белоха, Дройзена, Калистова или Арриана и Низами. Но ведь нам интересны не авторы, а причинно-следственные связи этнических процессов, а они не имеют категории ценности. Следовательно, аксиология не помогает, а мешает понимать суть природных явлений, таких как этногенез.
Вернемся в XIII век. Восемь миллионов обитателей Восточной Европы подчинились четырем тысячам татар. Князья ездят в Сарай и гостят там, чтобы вернуться с раскосыми женами, в церквах молятся за хана, смерды бросают своих господ и поступают в полки баскаков, искусные мастера едут в Каракорум и работают там за высокую плату, лихие пограничники вместе со степными батурами собираются в разбойничьи банды и грабят караваны. Национальная вражда изо всех сил раздувается "западниками", которых на Руси всегда было много. Но успех их пропаганды ничтожен, ибо война продолжает идти: в Карпатах - с венграми, в Эстонии - с немцами, в Финляндии - со шведами.
Вот эту систему русско-татарских отношений, существовавшую до 1312 г., следует назвать симбиозом. А потом все изменилось...
Отрицательное отношение русских политиков и дипломатов XIII в. к немцам и шведам вовсе не означало их особой любви к монголам. Без монголов они обошлись бы с удовольствием, так же как и без немцев. Более того, Золотая Орда была так далека от главного улуса и так слабо связана с ним, что избавление от татарского "ига" после смерти Берке-хана и усобицы, возбужденной темником Ногаем, было несложно. Но вместо этого русские князья продолжали ездить кто в Орду, а кто в ставку Ногая и просить поддержки друг против друга. Дети Александра, Дмитрий и Андрей, ввергли страну в жестокую усобицу, причем Дмитрий держался Ногая, а Андрей поддерживал Тохту, благодаря чему выиграл ярлык на великое княжение.
До тех пор пока мусульманство в Золотой Орде было одним из терпимых исповеданий, а не индикатором принадлежности к суперэтносу, отличному от степного, в котором восточные христиане составляли большинство населения, у русских не было повода искать войны с татарами, как ранее - с половцами. Татарская политика на Руси "выражалась в стремлении... всячески препятствовать консолидации, поддерживать рознь отдельных политических групп и княжеств"*32. Именно поэтому она соответствовала чаяниям распадавшейся державы, потерявшего пассионарность этноса. Процесс этот, как было показано выше, начался еще в XII в. и закончился, как мы знаем из общедоступной истории, в XIV в., когда наступила эпоха "собирания" земель. Совершенно очевидно, что здесь дело было не в слабых татарских ханах Сарая, а в новом взрыве пассионарности.
Таким образом, заслуга Александра Невского заключалась в том, что он своей дальновидной политикой уберег зарождавшуюся Россию в инкубационной фазе ее этногенеза, образно говоря, "от зачатия до рождения". А после рождения в 1380 г. на Куликовом поле новой России ей никакой враг уже не был страшен.
И наконец, чтобы покончить с побочной, т.е. историографической, темой, необходимо развеять еще один миф. В Монголии после смерти Угэдэя создались две партии, крайне враждебные друг другу. Во главе первой стоял царевич, а с 1246 г. - хан Гуюк, вторую возглавляли Батый и дети Тулуя (Толуя), старший из которых - Мункэ - был другом Батыя. Мункэ поддерживали несториане, Гуюк искал союза с православными.
У Монголии было два сильных врага: багдадский халиф и папа.
Сила монголов была в мобильности. Они могли выиграть маневренную войну, но не оборонительную. Поэтому остро встал вопрос: на кого идти? На папу, в союзе с русскими и греками, или на халифа, при поддержке армян и персидских шиитов?
Батый обеспечил престол Мункэ, тем самым обратив силы Монголии на Багдад и освободив от угрозы Западную Европу. Он считал, что дружба с Александром Невским надежно защищает его от нападения с Запада, и был прав. Таким образом, ход событий сложился в пользу "христианского мира", но не вследствие "героического сопротивления русских", русским ненужного*33, а из-за его отсутствия. Зато династия Аббасидов погибла, и если бы не вмешательство крестоносцев, предавших монгольско-христианскую армию, Иерусалим был бы освобожден.
На второй натиск у монголов не хватило пассионарности, растраченной в полувековой междоусобной войне (1259-1301). Итак, походы монголов 1201-1260 гг. есть история пассионарного толчка или, точнее, энергетического взрыва, погашенного энтропией. Поэтому поиски здесь правых и виноватых или добрых и злых бессмысленны, как любые моральные оценки природных процессов. Они только мешают разобраться в механизмах изменений причинно-следственных связей в сложных вариантах суперэтнических контактов.
Диалектика природных явлений предполагает обязательное сочетание жизни и смерти. Согласно закону отрицания отрицания, смерть есть необходимое условие для продолжения любого процесса жизни, и когда в поле зрения наблюдателя находились короткие отрезки линейного времени, этот тезис не вызывал сомнений даже у древних греков.
Однако к длинным отрезкам времени они относились иначе. "Только горы вечны, да Полярной звезды никто не сдвинет", - говорил герой античной драмы, настолько умный, что даже Олимпийцев считал смертными или, точнее, возникшими и конечными. Римляне были проще и называли свою столицу "Вечным городом", а их культурные наследники, европейцы, полагают вечным линейный прогресс и очень сердятся на тех философов истории, которые говорят об упадках цивилизаций. Обыватель, даже в стенах академий, готов допустить, что исчезнет кто-то, но не он и его институт.
Тем не менее диалектика права. Для продолжения любого процесса, в том числе этногенеза, обрывы и перестройки - такой же элемент развития, как и периоды плавного накопления ценностей. Поскольку этносы таксономически находятся между биологическими категориями - видами и организмами, то срок их существования не может быть определен визуально - слишком долог, а в масштабах культурологии он слитком краток. Возникает вопрос: что является предметом конечным и смертным, если пирамиды и Акрополь пережили египтян и греков, а люди размножаются и человечество все время обновляется? Ответ прост: система этноса, исчезающая вследствие энтропии. А элементы ее - люди - иногда перестраиваются в новые системы, а иногда костенеют в состоянии реликтов.
Для определения и описания начальных и конечных фаз этногенеза нужен широкий охват "временных лет", длинные промежутки линейного времени, которое иным способом сливается в сплошные линии, разумеется, для нашего глаза. Как трудно бывает определить "начало" этноса, да и его "конец". С точностью до одного года это вообще невозможно; с точностью до одной жизни - тоже; но с точностью до полутора-двух веков можно, а этого достаточно.
Как говорилось выше, Византия и славянский мир были ровесниками. Значит, и старение их шло синхронно. В XIII в. Византия путем грандиозного усилия избавилась от французов и венецианцев, продлив свое существование до 1453 г. как персистент, а затем остаток византийцев - реликт - влачил существование в мусульманском Стамбуле, пока не был вырезан в 1827 г. по приказу султана в отмщение за восстание в Морее. Так кончилась этносоциальная система, хотя потомки уцелевших "ромеев" еще встречаются в Южной России.
Русичам грозила худшая судьба: они перемешались с мерей, мордвой, муромой, яхвягами и куманами, так что их ожидало превращение в этническую химеру, а затем и аннигиляция. Но на рубеже XIII-XIV вв. заметен, а потом стал очевиден (разумеется, для историков, а не для современников - по причине аберрации близости) мощный негэнтропийный импульс, или пассионарный толчок. Ось этого толчка прошла от Пскова до Бруссы и дальше на юг, до Абиссинского нагорья, где уже обратился в пыль древний Аксум. На беду для греков, ось толчка прошла восточнее Константинополя; в Малой Азии население, увлеченное мистическим учением Джеляль ад-Ди-на Руми (умер в 1273 г.), отошло от православия, так что его пыл и страстность пошли на защиту ислама. Удивляться не надо: пассионарность определяет силу, а доминанта (ментальность) - ее направление. Зато нашим предкам повезло: пассионарность, как катализатор, спаяла рыхлую массу в монолит - Россию.
Древним этносом можно и следует называть тот, который избег обновления, как бы оно ни шло, будь это пассионарный толчок, или импорт пассионарности от соседей, или метисация, при которой неизбежно теряются некогда живые традиции. Так, ось пассионарного толчка IX в. миновала Британию, но норманны и французы принесли туда пассионарные гены в XI-XII вв., и смешанный этнос под властью Плантагенетов смог провести тяжелую Столетнюю войну, покрыв себя славой.
Великороссия обновилась за счет христианских монголов и крещеных литовцев, Малороссия - за счет половцев, но "чистым" древнерусским племенем остались белорусы. Их не затронули ни ордынские чамбулы (отряды, совершавшие набеги), ни малочисленные литовцы, подарившие потомков своих витязей Москве и Варшаве, ни немецкие рыцари, отбитые при Грюнвальде в 1410 г. Белоруссия дожила, как древнерусский заповедник, до своей мемориальной фазы, и как таковую ее описал образованный белорусский писатель XX в. Верить ему можно, хотя он говорит от лица персонажа:
"И все же неприкаянный мы народ... Этот позорный торг родиной на протяжении семи столетий! Поначалу продали Литве, потом, едва народ успел ассимилировать ее, полякам, всем кому не лень... Несчастная Белорусь! Добрый, покладистый, снисходительный, романтичный народ в руках такой погани (шляхты. - Л. Г.)... Отдаст чужакам лучших своих сынов, лучших поэтов, нарекает чужаками детей своих, пророков своих, как будто очень богат. Отдает на добычу своих героев, а сам сидит в клетке над миской с бульбой да брюквой и хлопает глазами"*34. Автор жалеет свой народ. И не зря!
В Восточной Европе пассионарный толчок поднял к исторической жизни два этноса: литовцев и великороссов. На старте они были в разных положениях. Древние балты находились в состоянии гомеостаза. Они, как североамериканские индейцы, мужественно защищались от колонизаторов, часто побеждали рыцарей, но победить организованную этносоциальную систему не могли. Их ждала участь пруссов и полабских славян, если бы в их среде не появились люди, способные на сверхнапряжение, подобные Гедимину, Кейстуту, Витовту, Ольгерду. Первым из людей этого нового склада был Миндовг, ровесник Александра Невского. Оба родились в 1220 г., и если допустить, что причина толчка сработала именно тогда, то для того, чтобы стать фактором этнической истории, требовалось больше 100 лет. Для Литвы так оно и было.
Россия начинала не с нуля, а с отрицательных величин выродившейся цивилизации. Поэтому она отстала от Литвы, правда, на одно поколение, но этого оказалось достаточно, чтобы Гедимин, Ольгерд и Витовт стали господами всей бывшей Киевской Руси, за исключением Галиции, которой овладели поляки. Если бы литовцы сумели слиться с покоренным большинством культурного населения своего государства, то они стали бы великой державой. Но этому помешал сладкий соблазн - католическая Польша, уже вобравшая в себя изрядную долю европейской цивилизации. "Нет на свете царицы краше польской девицы", - писал Адам Мицкевич. Литовские витязи не устояли против очарования развитой культуры, уже достигшей эпохи Возрождения, - и половина Литвы втянулась в западноевропейский суперэтнос.
А Россия оказалась в изоляции. Культуру она унаследовала от Византии, но в единый суперэтнос с ней не слилась. Евразийские малые этносы были русским близки. Ландшафт, способы хозяйствования, демонология (ибо в тонкостях христианской догматики мало кто разбирался) роднили население единого лесостепного региона. Но победа соседнего мусульманского суперэтноса, овладевшего в 1312 г. Поволжьем и Причерноморьем, вызвала многовековую войну, которую многие историки пытались экстраполировать в прошлое.
Великороссия, чтобы не погибнуть, вынуждена была стать военным лагерем, причем былой симбиоз с татарами превратился в военный союз с Ордой, который продержался более полувека - от Узбека до Мамая. В этот период великоросский этнос переживал инкубационную фазу. Он на время потерял даже общее наименование. Тогда и долго после говорили: "Московиты, тверичи, рязанцы, смоляне, новгородцы", и только в 1380 г. на Куликово поле пошли русские. И хотя Москва, присоединив к своим владениям Великое княжество Владимирское в 1362 г., стала признанной столицей России, для того чтобы население ощутило себя этносом, понадобился подвиг, ставший моментом рождения и государства, и народности, и культуры, и воинского духа, позволившего потомкам витязей XIV в. жить и побеждать, ориентируясь на самих себя. Сил у русских людей хватало, потому что это были новые силы, новый запас энергии.
И любопытно, что аналогичный подъем наблюдается в Турции, за исключением восточной части Малой Азии, находившейся вне полосы пассионарного толчка. Туркмены Карамана, Диар-бекра и Азербайджана не уступали туркам-османам ни в храбрости, ни в искусстве верховой езды, ни в верности шейхам, но они стали жертвой османов, которые в XIV-XV вв. были способны на большее.
Та же участь постигла Золотую Орду, в составе которой были древние этносы Среднего Поволжья и "вкрапления" в их среду из Монголии и Джунгарии. Они не были затронуты пассионарным толчком, так как находились восточнее его ареала. Поэтому они не слились в единый этнос, несмотря на социальную и языковую близость и даже единство культуры, воспринятой ими из мусульманских стран, с коими их связывала международная торговля.
Золотая Орда была химерой, тогда как Белая орда стала ядром образования нового самостоятельного этноса - казахов.
Понимали ли это русские князья XIV в.? Возможно, потому что они за вносимую ими дань требовали и получали военную помощь против Запада и имели крепкий барьер, зашищавший их от готовящихся ударов с Востока. За это заплатить стоило, и, что любопытно, после гибели "доброго царя Джанибека", когда в Орде началась "великая замятня" - серия убийств ханов и резня между их нухурами, русские князья продолжали ездить в Орду с данью, поддерживая установившийся и устраивавший их порядок. Но этот "порядок" был неустойчив. Социальная структура без этнической основы кололась на отдельные этносы, суперэтническое название которых было "татары". Возникли татары казанские - потомки болгар, астраханские - потомки хазар, ногайские - потомки гузов, крымские - смешанный этнос из многих народов, сибирские - осколок Синей орды, литовские - удальцы, завербованные Витовтом, и некоторые реликты: кумыки, аккерманские, очаковские и др. В Великороссии татары легко ассимилировались - взаимная комплиментарность была положительной - и помогали московским князьям в их многовековой войне с Литвой, а хан крымских татар стал вассалом турецкого султана. Турция находилась в той же фазе подъема, что и Великороссия и Литва.
И ведь что важно и особенно интересно: пассионарный толчок XIII-XIV вв. прошел между Вильной и Смоленском, через Минск и Киев, причем Тверь и Москва находились на восточной периферии его ареала. Так почему же именно они проявившись как регионы, наиболее способные к развитию, а коренные земли Древней Руси, не затронутые походом Батыя, стали жертвой сначала литовской, потом польской агрессии? Попробуем разобраться.
XIII век - фаза инкубации. Поэтому история XII в. не дает возможности выделить моменты будущего взлета. Они просто не фиксировались современниками, писавшими летописи. Но уже в начале XIV в. государство Гедимина называлось литовско-русским, и русское православие успешно соперничало с литовским язычеством. Исповедание той или иной религии подобно лакмусовой бумажке для описания процессов этногенеза.
И тем не менее в конце XIV в. языческая Литва с королем Ягайло примкнула к Западу, а оппозиция, возглавляемая князьями Витовтом и Свидригайло, потерпела поражение. Границы западного суперэтноса продвинулись до Полоцка и Смоленска, а политическое господство - до Вязьмы и Курска. Чрезвычайно слабое сопротивление русского населения Белой, Черной и Червленой Руси*35 бесспорно, но почему через 80 лет после похода Батыя, кстати не затронувшего Западной Руси, в 1321 г. князь Гедимин у реки Ирпень разбил русских князей и взял Киев, а в 1339 г. польский король Казимир занял Галицию, не выпустив ни одной стрелы? Куда же девалась древняя русская доблесть и где новая пассионарность?
Преодолеть инерцию древней, пусть ослабевшей, системы всегда трудно. Поэтому новые этносы возникают на границах этнических ареалов, где исходные субстраты лабильны и неустойчивы. Значит, пассионариям надо было искать применения своим силам на границах родины. Одни из них отправились служить в полиэтничную Великороссию, сохранив веру и культуру, другие - в Польшу, потеряв религию, но оставив потомкам родную землю, третьи - на южную границу, опустошенную беспорядочными столкновениями между кучками степных тюрок и русских дружинников, оставшихся без князей. И там, перемешавшись с крещеными половцами, они создали новый этнос - малороссы (сохранившееся старое название), или козаки (тюркское наименование людей без начальства), или украинцы (так их звали поляки).
Этот этнос проявил невероятный героизм, ибо он вернул заброшенную землю - вывел ее из запустения, сохранил культурную доминанту и саблей добыл политическую свободу. Даже включившись в состав государства Московского, украинцы обрели в нем экологическую нишу, заняв должности от чиновников и офицеров до канцлера (Безбородко) и мужа царицы (Разумовский), так как общность, унаследованная от Древней Руси, - книжная культура и византийское православие - не мешала северным и южным русским жить в симбиозе, а татарская примесь, равная у тех и других, только усложняла поведенческий стереотип новой России, что шло ей на пользу.
Итак, в смене суперэтносов наблюдается не преемственность, а, говоря языком математики, "отношение". Русские как этнос относились к древним русичам, как французы к галлам или итальянцы эпохи Возрождения к римлянам времен Калигулы, а "запустение" и "иго" - это "водораздел" между двумя этногенезами. Сделаем вывод: русские относительно Западной Европы - не отсталый, а молодой этнос.
ПРИМЕЧАНИЯ
1
Имеется в виду древнерусская этническая целостность.2
По монгольскому праву владетелем отцовского улуса считался младший сын, хотя он должен был в политических делах подчиняться старшему брату. Предполагалось, что старший брат успеет обрести имущество, а младшего следует обеспечить.3
Белая Русь - территория Полоцкого и Турово-Пинского княжеств; Черная Русь, т.е. завоеванная соседями, - окрестности Гродно.4
См.: Тизенгаузен В.Г. Сборник материалов, относящихся к истории 3олотой Орды (далее: Тизенгаузен) .Т. 1. 1884, Т. II. 1941.5
См.: Тизенгаузен. Т.II .С.33.6 См.: Гумилев Л.Н. Поиски вымышленного царства.С.313- 314.
7
Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. Т. 24. С. 633-635.8
Цит.по: Тизенгаузен. Т.I. С.325.9
Там же. С. 231.10
См.: Аннинский С.Л. Указ. соч.С.87.11
См.: Полубояринова М.Д. Русские в Золотой Орде. М. ,1978.12
См.: Гумилев Л.Н. Указ.соч.С.398- 399.13
См.: Пашуто В.Т. Очерки...С.296- 297.14
См.: Насонов Л.И. Монголы и Русь.С.69-75.15
По сути дела суфизм был совсем не похож на воинствующий ислам - суннизм, однако суфии называли себя мусульманами и были терпимы в странах ислама.16
Тизенгаузен. T.I. С. 197, 385, 510; Т. II. С. 100, 104.17
См.: Гумилев Л.Н. Указ.соч.С.401- 402.18
См.: Баскаков Н.Л. Русские фамилии тюркского происхождения. М.,19
См.: Кучеев Л.М. Следы тюркского элемента у однодворцев (по данным языка и личной ономастики населения Усманского района Липецкой области)//Доклады отделении и комиссией Географического общества СССР. № 15. Л., 1970.С.127-134.20
Литва - одно из племен балтской группы, распространенной от Балтийского моря до левобережья Днепра. Балты освоили этот регион сразу вслед за таянием ледника и, следовательно, являются древнейшими из аборигенов Восточной Европы. Долгое время они находились в гомеостазе и сохранили этнические черты, характерные для их предков.21
Великороссия ранее называлась Залесской Украиной и располагалась в Волго-Окском междуречье. Население - смесь мери и кривичей с включением вятичей и муромы, а с XIII в. - тюркских элементов. Малая, т.е. коренная, Русь лежала на правом берегу Днепра; здесь преобладали славянские и тюркский (половцы и торки) субстраты.22
См.:Пашуто В.Т. Указ.соч. С. 248.23
Там же. С. 249.24
Там же. С. 239.25
Там же. С. 239-242.26
Там же. С. 275.27
Вернадский Г.В. Два подвига Александра Невского//Евразийский временник. Т. IV. Берлин, 1925. С. 227 и 335. Цит. по: Пашуто В.Т. Указ. соч. С. 276.28
См.: Пашуто В. Т. Указ. соч. С. 277.29
Рамм Б.Я. Панство и Русь. М.,Л., 1959. С.151.30
См.: Путешествия в восточные страны...С. 171-173.31
Житие Александра Невского (см.: Бегунов Ю. К. Памятник русской литературы ХШ в. С. 175-176).32
Насонов А.Н. Монголы и Русь.С.5.33
Там же, глава 1.34
Короткевич Вл. Дикая охота короля Стаха. Минск. 1984. С. 412-413.35
Червленая Русь - Галиция.