назад
C Em Dm A7 Листья в реке - желтые паруса. Березина заплутала в лесах. D Dm7 C H B A7 Dm G7 В поле озимые зябнут ростки - заморозки, заморозки... Гуси над лесом печально кричат - стая на юг улетает - прощай. С крыльев печаль свою за море скинь - заморозки, заморозки... В белом тумане байдар караван вечером к плесу придет, а туман Скатится утром слезами с ракит - заморозки, заморозки... Вечером бакенщик выгонит плот, богу речному лампаду зажжет Что-то прошепчут костра языки, может про первые заморозки. Лес тихо замер у соной воды, слушает сказки вечерней звезды, У в полнолуние тени резки - заморозки, заморозки. Грустно, наверное гуси правы. Что-то по осени сам я раскис. Видно коснулись моей головы - заморозки, заморозки...
Dm Gm
Зови - я еще не устал,
Dm G7 C
зови - проще принять решенье,
F B
зови - я играю с листа
Eb7 A
забытую песнь возвращенья.
F G7
К чему эти все острова
B C F
и солнце чужое? А мне бы
F7 B
рубить в той избушке дрова,
D(B) D7(A) G7(Dm)
где запах сосны или хлеба. }2 р.
Я думал, что сотня дорог
к тебе, оказалось - ошибка.
Я думал согреться - продрог:
чужое тепло слишком жидко
и солнце катилось зазря
на красных ладонях заката,
и реки бежали к морям,
а я потерял свою карту. ¦2 р.
Я песни слагал не про то,
а те, о тебе - забывались.
И страшною шел я тропой,
она за спиной обрывалась.
Но есть еще горы в снегу,
а годы - привычной поклажей,
зови - я обратно бегу,
а память дорогу подскажет. ¦2 р.
Am Dm E7 Am
С дождями снег - еще не первый снег - не хочет осень отступиться.
Dm G7 C
А мы давно пересекли во сне зимы и осени границу
A7 Dm G7 C
Мы скоро в зиму ляжем, как в постель, укроем недуги снегами.
Am Dm E7 Am
За шестьдесят седьмую параллель уйдем разделаться с долгами.
A7 Dm G7 C
За ошибки и за прожитое лето, и за песни, что пока еще не спеты.
Am Dm E7 Am
За друзей, которых часто провожаем, и за то, что сами редко уезжаем.
Долги, долги, но в чем же тут беда - коль скоро осень на исходе.
Уйдут друзья, пусть даже на года - они когда-нибудь приходят.
Уйдем и мы, ну в чем же тут беда - вернемся, как в апреле птицы.
Мы от любви уходим навсегда - вот с этим трудно согласиться.
Воет ветер, след наш заметая, забываем, ничего не забывая.
Так и носим мы с собою боль ушибов, груз любимых песен, счастья и ошибок.
Ну что, что осень кажется долга - мы в нетерпеньи - терпеливы.
Сквозь дождь с туманом нам видны снега, и мы долгам бросаем вызов.
И каждый год, как будто в первый раз, и слава богу не в последний
Уходим мы к себе, бежим от нас, и возвращаемся по следу.
В это время самых первых космодромов, в эти дни последних самых паровозов
И сегодня замерзаем в теплом доме, и уходим отогреться на морозе.
Ам Dм Е7 Am
I.Лето уходит на юг, скоро маршрут готов.
Gm6 A7 Dm G C
Север - приище вьюг - шлет своих первых гонцов.
Gm6 A7 Dм G C
Костра по утрам не раздуть, в термометре падает ртуть,
Ам Dm E7 Am
Шуршит замерзающий мох под тяжестью наших шагов.
Припев :
Dм G C
Нам идти, нам идти большие переходы, !
Am Dm E7 Am ! 2 раза
Вам нести, вам нести разлуки и невзгоды. !
II.Профиль зеленой тайги на карте у нас под рукой,
Ты от меня не таи, как тебе трудно понять,
Одной коротать вечера, в ящик почтовый глядеть,
Ждать, когда клены двора тронет осенняя медь.
Припев.
III.Первый на реках лед, прощальный крик гусей.
Осень тайгою идет, прячась за сетку дождей.
Уныло бредет олень, прощай полярный день !
Скоро составам стучать, скоро не будешь скучать.
Припев.
Hm Em
Опять над головой костер качает дым,
F#7 Hm
Бредет сквозь лес в обнимку с песней тишины.
(F#7) H7(Hm) Em(Em6)
А мы идем искать ровесников следы - ¦
A7(F#7) D(Hm) ¦
Тех самых, кто на четверть века старше нас. ¦ 2 р.
F#7 Hm Em6
H7 Em
Им больше не стареть, и песен им не петь,
A A7 D
И что на сердце - никому не высказать.
F#7 Hm Em6
Последние слова наткнулись на свинец...
F#7 Hm
Да не над всеми обелиски высятся.
Над ними то весна, то ветер ледяной...
Лишь быль в летах сплетается с легендой
Ребят не воскресить ни бронзой орденов, ¦
Ни песней, ни муаровыми лентами. ¦ 2 р.
А им хотелось жить семи смертям назло.
Семь раз не умирают - дело верное.
"Вперед!" - и встали в рост, и шли на танки в лоб
С винтовкой образца девяносто первого.
Давно отмыта гарь, развеялись дымы,
И временем земные раны сглажены.
Мы ищем на земле ровесников следы - ¦
Пусть вечные огни горят для каждого! ¦ 2 р.
Нам в памяти хранить простые имена -
Ни временем не смыть их, ни обманами.
Нам в памяти хранить и чаще вспоминать...
Ровесники, не быть вам безымянными!
Hm G C F#
А все-таки, все-таки хочется жить,
Hm G C F#
Даже когда окончательно ясно,
A7 D
Что выдуманные тобой миражи
C# A7
Скоро погаснут, скоро погаснут.
D Hm Em
Гаснут, и значит, к началу пути
A7 D H
Снова ты брошен, а путь давно начат...
Em A7 D
Трудно, и все-таки надо идти.
Em Hm F# G
Хочется жить, невозможно иначе,
Em F# Hm
Хочется, хочется жить...
А все-таки, все-таки хочется петь,
Даже когда в сердце песням нет места.
Только б не сдаться и только б успеть
Спеть свою самую главную песню.
Ставь против горя свою доброту-
Это, наверное, кое-что значит.
Пусть даже песня застрянет во рту -
Хочется петь, даже если ты плачешь,
Хочется, хочется петь.
А все-таки, все-таки хочется взять
Мир окружающий в долг под проценты,
И, на ладонях держа, осязать
Спящих дыханье и пульс континентов.
Чтобы потом, раздавая долги,
Сердцем и памятью стал ты богаче.
Тратя себя, ты себя сбереги.
Хочется взять, невозможно иначе.
Хочется, хочется взять,
Хочется, хочется петь,
Хочется, хочется жить...
C Em
Что я натворил, как я разорил и себя, и песни?
G C C7
Горы здесь не те, а кавказский снег что-то не такой.
F A7 Dm
Тундра - ну что ей? - проживет, а мне надобно, хоть тресни,
G C
Чтоб хоть раз в году, но в глаза взглянул северный покой.
Чтобы приносить и леса дразнить песней про зимовье:
Где, когда пурга, белые снега нам в лицо пылят,
Где полярная длинная дуга служит изголовьем
И лежит в ногах, в тающих снегах, вся моя земля.
Это важно - где и какой горе сдать души недуги.
И куда бежать, чтобы побеждать годы и себя.
Я еще не стар, я же не устал Северу быть другом.
Рано связи рвать, рано отставать от моих ребят.
А друзья сидят, душу бередят старым разговором.
Май в окно глядит - лето впереди, до зимы сто лет.
И весь год опять не дадут мне спать северные горы,
Тундра и тайга, белые снега, и олений след.
Что случилось со мной? Будто все стороной, будто книги - не впрок, будто возраст - пустяк. За лесною стеной ожил мир озорной и жар-птица трепещет в антенных снастях. С утра с землею поделилось небо небом, а может это снег на небеса похожий. Не верить миру старых сказок ты не требуй - в ночной крыжовке этот мир внезапно ожил. Вон вышел из лесу на старых лыжах леший, в мохнатой шапке и с зеленой бородою. Вон к заповедному колодцу ведьма чешет, ¦ спешит заполнить ведра свежею водою. ¦2 р. ... Но не злы чудеса в белорусских лесах, просто в зиму все спуталось - день или год. Лишь кукушка в часах да, за снежной горой, электричка поет а старый леший не завертит в глухомани. Чайком попоит, от моей прикурит спички, покажет лес, а коль запутаюсь в тумане, заветной тропкой доведет до электрички. от козней старой ведьмы больше не страдаю. А я испорченный приемник ей налажу, мне по лыжне она за это погадает да все про дальнюю дороженьку расскажет. А случилось - вдруг замрет у печи старый кот, перестанет когтями царапать метлу, я поверю: вот-вот чудо в дом забредет, отряхнет снег и лыжи поставит в углу, придет Снегурочка на свет свечи неяркий, на звук гитарных струн и песенки негромкой придет и станет новогодние подарки нам раздавать из вышитой котомки. Подарит год - там будут праздники и будни, подарит каждому хоть на минуту крылья и будет легким горе, счастье будет трудным, вот так зима моя смешала сказку с былью. ¦ 2 р.
Не от веселья песни были веселы, друзей в дорогу провожать так грустно, а нам хотелось спрятаться за песнями - ¦ уедет поезд, станет в мире пусто. ¦ 2 р. Уедет поезд, мы вольемся в улицы, неся с собой в свои кварталы зависть: там те же тени на стенах сутулятся, | там все привычно, там все устоялось. | 2 р. Там все привычно, так до безобразия: дни - близнецы приходят и уходят нас старят, старят дни однообразия ¦ в десятки раз сильнее, чем невзгоды. ¦ 2 р. Но тепловоз пока рокочет сдержанно мы песнями сказать успеем много. Ведь в наших песнях круто перемешаны ¦ разлуки, встречи, беды и дороги. ¦ 2 р. лето 1965
Перестань грустить, выйди из дому, плащ накинь, ничего, что ливни, вон куражится уже издали, побеждая тебя, твой противник. Твой противник, твоя печаль, ты уже не справляешься с нею серым днем, в смутных снах по ночам ты соври, ты скажи, ты сильнее. ¦2 р. Ты соври, чтоб потом стало правдою то, что сила еще с тобою. В чемоданах оставь только главное, выйди к ливням, оружие к бою. Из всех песен оставь десяток строк и три дня из трехсотуходящих да одну из десятка дорог. Остальное все в мусорный ящик. ¦2 р. Не давай печали опомниться, разбуди синий мир надежды, пусть печаль твоя скромною школьницей будет тихою, будет сдержанною. Разве трудно печаль победить? Мир надежды пока еще прочен ты ей место во снах отведи ну и в песнях по несколько строчек. ¦2 р. 1969
* * *
Д.Песену
Средние широты, мягкая погода,
тихая работа да тоска полгода,
а еще полгода ожиданье чуда,
что найдешь в походе далеко отсюда.
Только редко это: приполярный ветер,
из ночей расчеты - так родятся дети.
В ночь приходят двое, в мир приходит третий.
Этот мир освоить, где дома и ветер.
Города и горы, доброта и зависть,
войны и раздоры, и любовь и старость,
Окуджава, Пушкин, Дон-Кихот и Гамлет,
но сперва игрушки - пусть пока играет.
А потом, попозже, сам он разберется,
что всего дороже, что не продается,
что всего важнее, чем себя тревожить,
что всего нужнее раздарить прохожим.
В мир пришел мужчина маленького роста,
следствие, причины - все не так-то просто.
Приучи мальчишку к жадности кочевной,
научи сынишку щедрости душевной. ¦2 р.
25 июня 1970
Как много мне самим собой обещано. Но если это только все слова, то как же на бетонной массе трещины находит для семян своих трава. И птицы как находят направление, покинув стран полуденных уют. Так в зеркале раздумий все сомнения надеждами передо мной встают. Так в зеркале раздумий все сомнения надеждами передо мной встают. Иду к раздумьям, как к друзьям доверчиво, я лучше вижу чувствую сильней, за кругом дум, привычками очерченным, есть маленькая дверь в большой стене. Войти, увидеть горы или пристани, дать волю смеху, радости, слезам. Увидеть горы, города и истину, вместить в себе и в песнях рассказать. Мне близким кажется порой далекое, как близок ночью свет чужих миров. И мало мне того, что было около, и не манит порой меня родной порог. Смотрю на облака, куда бегут они, как тени их пасутся на траве. Хочу быть здесь и там. Я просто путаник. Хочу всего - я просто человек. 1967
Прошу Вас, не будьте ко мне слишком строги
за то, что я писем не буду Вам слать,
считайте, что письма застряли в дороге
прежде, чем я их успел написать.
Оставьте, не злитесь, что толку в бумаге,
она не заменит мне Вас, Вам меня.
Считайте, живет где-то в мире бродяга,
не смогший привычек в пути поменять.
Вот так мне шагать сквозь разлуки и встречи
и боль расставания прятать в глазах.
Но память, но память, схвативши за плечи,
заставит не раз оглянуться назад.
Прошу Вас, не будьте ко мне слишком строги
за то, что я писем не буду Вам слать,
считайте, что письма застряли в дороге
прежде, чем я их успел написать.
1965
В прошлом году друзья уговорили его поехать на Кавказ. Не на
знойные Сочинские пляжи, а зимой в горы. Вернувшись, он написал
песню: "Что я натворил, как я разорил и себя, и песни...". Баку
риани, с его смесью гор и цивилизации, разочаровал Арика,
который не раз бывал на Приполярном Урале и Хибинах, страстью
которого были дикие северные горы, дававшие возможность
испытать себя и измерить глубину надежности и преданности
идущих рядом людей. Песня заканчивалась словами: "И опять,
опять не дадут мне спать северные горы, тундра и тайга, белые
снега и оленя след..."
Поэтому, когда сейчас некоторые говорят: "Зачем, ну зачем они
пошли в эти проклятые горы!" - мы, еще не смирившись с горькой
утратой, отвечаем: "Они не умели жить иначе". Это случилось в
Восточных Саянах. В одном из ущелий группа белорусских туристов
попала в лавину. Миша Корень, Аня Нехаева, Арик Крупп, Володя
Скакун, Саша Носко, Вадим Казарин, Саша Фабрисенко, Федя
Гимеин, Игорь Корнеев. Они были прекрасными людьми. Мы скорбим
о каждом из них. Были... Скорбим... Такие страшные слова
приходится говорить о людях, с которыми еще вчера вместе пели
песни, сидели у лесных костров, которых любили. Сегодня мы
хотим рассказать об одном из них - Арике Круппе, который был не
только верным товарищем и талантливым инженером, но и поэтом.
Нам еще трудно поверить, что, сняв телефонную трубку, больше
не услышим ликующего голоса:
- Ребята, послушайте какую я обалденную рифму придумал!
Что в конце недели не прокатится на Минском вокзале по толпе
туристов весть: "Говорят, сегодня на Николаевщине будет петь
Крупп" и все бросались к билетным кассам, а сам Крупп, ехавший
в другую сторону, иногда узнавал эту новость последним, и менял
маршрут, чтобы не обмануть ожидания товарищей.
Что не нужно будет удерживать его, когда он собирается прыгать
с высокого берега в незнакомую реку или мчаться ночью на лыжах
с крутого склона.
Что на его рабочем столе останутся незавершенными эскизы,
чертежи, расчеты системы оптического звукочтения - темы его
будущей диссертации.
Что не будет человека, рядом с которым каждый из нас
становится богаче. У него было много друзей. Людей влекли к
нему душевная щедрость, умение видеть в человеке все самое
лучшее. И каждому, кто общался с ним, хотелось, чтобы его
лучшее стало главным. Арик не искал популярности, не носил
свои стихи в редакции. Они сами разлетались по Союзу и в
последнее время все чаще звучали на туристских слетах и
конкурсах, по радио и телевидению.
Писать он начал еще в школе, в Лиепае, продолжал, учась в
Ленинградском институте киноинженеров. "Каждый год после
окончания весенней сессии, я уезжал со студенческими отрядами
на стройки, - рассказывал Арик, - Пожалуй, стройки и привили
мне любовь к местам, в которых не бывал, к местам, где еще
много не похожего на обыденную жизнь и поединок человека со
стихией еще не закончен."
После института Арик приехал работать в Минск, на завод имени
Вавилова. Прекрасно зная математику, физику, электронику,
оптику, он оказался способным инженером-испытателем и получил
два авторских свидетельства на изобретение. Наверное, мог
получить и больше, потому что у него была масса идей. Но он не
копил их, как скряга, для одного себя, а щедро делился с
остальными и бывал искренне рад, когда его догадка, его идея
помогали решить задачу товарищу.
А в свободное время писал песни. Сначала простые,
незамысловатые, они с каждым годом становились все глубже,
серьезнее, насыщенные мыслями и образами.
Когда слушаешь их, не верится, что мелодия их написана
человеком, не имеющим музыкального образования. Их оригинальная
сложная гармония не раз удивляла профессиональных композиторов.
В первых песнях звучали подражательные нотки, а потом - это был
уже только Арик Крупп, с его неповторимой искренностью, светлой
грустью, сдержанным мужеством, жаждой познания жизни и людей.
Ни слова фальши, ни позы, ни рисовки - в песнях, как в жизни,
Арик всегда оставался верен себе. Он писал:
"...А все-таки, все-таки хочется петь
Даже, когда в сердце песням нет места -
Только б не сдаться и только б успеть
Спеть свою самую главную песню..."
Успел ли Арик спеть свою самую главную песню? Его жизнь
оборвалась в 33 года, когда каждый год, каждый месяц приносил
все новые творческие удачи. Но все, что он успел написать -
строки этой одной, самой главной песни-гимна мужеству, доброте,
красоте человека и природы.
С тех пор, как он познакомился с Белорусскими лесами, в нем
жили две любви: леса Белоруссии и Северные горы. Лето - для
Бело руссии, зима - для Севера.
С рюкзаком за плечами, на шлюпках и байдарках, Арик обошел всю
Республику. Тихой красе нашей земли посвящены многие его песни
- желтым парусам листьев на Березине; озерам, бусинками
нанизанными на нити рек, дождям, заливающим осенний пожар
лесов. С Ариком можно было говорить обо всем: о новых книгах,
которые он раньше всех успевал прочесть, об искусстве,
политике, космосе... Но при нем невольно смолкали разговоры про
очередь на модный полированный гарнитур. Сам Арик
довольствовался малым: место в общежитии, свежая сорочка, книги
и гитара. И все же он был богаче многих. Он был нужен людям.
Прекрасный рассказчик, он в то же время никогда не стремился
быть в центре внимания, умел, как никто, слушать других, жадно
поглощая все интересное о мире, о людях. И его походы были не
бег ством от людей, а возможностью еще раз познать их истинную
ценность. "Нам еще долго не видеть людей, значит, есть время
подумать о них", - писал Арик. И еще он писал: "К людям я лыжню
тяну, как кабель."
Он пел только тогда, когда его об этом просили, и то, что
просили, не навязывая своих вкусов. Он мог петь ночи напролет.
И когда иной раз мы, растроганные, говорили ему хорошие слова,
он просил: - Не надо, ребята. Это вредно - перебирать норму
нежности.
При нем невозможно было скиснуть или расклеиться, потому что
сам он мужественно и сдержанно переносил невзгоды. При нем
никто не рисковал становиться в позу, потому что он был
предельно естественным. При нем трудно было, рубанув с плеча,
вычеркнуть кого-то за ошибку или провинность из числа друзей и
знакомых - он стремился не осудить с высоты своей
нравственности, а понять, чтобы помочь.
Но если он говорил: "Я бы не пошел с тобой на Север" - то
значит, ты в чем-то очень, очень был неправ Арик брал, чтобы
отдавать, отдавать без конца. "Самая большая ценность похода в
том, что через несколько дней после его окончания ты вдруг
замечаешь, что стал чуть другим, чуть лучше, чем был раньше,
чем-то чуть богаче." Это строки из его последнего письма,
отправленного с Саян, из Верхней Гутары. В нем, наверное, ключ
к пониманию стремления к тем трудным северным маршрутам,
которые выбирали Арик и его товарищи. Он не успел написать
песню о Саянах. В его записной книжке, найденной в его рюкзаке,
несколько строк, вероятно, ее первый набросок:
Саяны - это хвойный лес
и белизна берез,
Саяны - это синь небес
и мартовский мороз,
И в пасти черно-белых гор
таблеточка луны...
Накануне последнего похода Арика Круппа пригласили на студию
"Беларусьфильм" и попросили исполнить в новом документальном
фильме "Жизнью и смертью" песню Юрия Визбора на стихи Ярослава
Смелякова. Песня звучит на фоне панорамы снежных гор. По
трагическому стечению обстоятельств, это была последняя песня,
спетая Ариком:
От морей и от гор веет вечностью,
веет простором.
Раз посмотришь - почувствуешь -
вечно, ребята живем.
Не больничным от вас ухожу я,
друзья, коридором -
Ухожу я, товарищи,
сказочным Млечным путем.
А Москва-то полна населением, А в Москве муравейная скученность. Знать в планировании размножения Никакой нет системы научной. А домой прилетевши, ринулся Не к буфету, а к книжному шкафу я, Ни стакашка не приняв, принялся Изучать, изучать демографию. Прочитал я что пишут ученые, Что растет, мол, растет население, А которые реакционные, Те по Мальтусу и без стеснения. Не боюсь я за сытость публики, Принесет нам наука пользу. Будут делать из дырок бублики, Как "Московскую водку" гидролизом. Лес повырубят, хоть он и нужен нам, А насчет биосферы - ну как же, Вон квартиры все ниже, да уже, Да и тех не хватает на каждого. А китайцы, друзья позапрошлые, Размножаются, ох, размножаются, Раньше были такие хорошие, А теперь на Сибирь покушаются. Ах, народы, народы, ну на фиг вам Размножение антинаучное. Лучше ночью учить демографию, Может что-нибудь в мире улучшится.
В тундре есть много гор, что цепляются за тучи,
На плато Рассвумчорр нас туман и ветры мучат.
На плато аппатит, его надо добывать.
Аппатит, твою Хибины, мать!
Тундра - тот же Кавказ, только здесь чуть холоднее,
Только солнце у нас светит чуточку слабее.
Только здесь на Хибинах нельзя позагорать,
Аппатит, твою загара, мать!
Рассвумчор очень крут, неприступные вершины,
Камни вниз нас зовут, но пока еще мы живы,
Если с плато упасть, то костей уж не собрать,
Аппатит, твою Хибины, мать!
Лето так далеко, девять тысяч километров,
А у нас на плато дуют северные ветры,
Про такую погоду так хочется сказать:
"Аппатит, твою погоду, мать!"
Нет у нас сигарет, курим мы "Байкал" вонючий.
Уж давно солнца нет, есть лишь только дождь да тучи.
Эту жизнь на Хибинах пора уже кончать.
Аппатит, твою Хибины, мать!
Но, уехав домой, чтоб не все было забыто,
Мы захватим с собой по кусочку аппатита.
Чтобы, вспомнив Хибины, с улыбкой мог сказать:
"Аппатит, твою Хибины, мать!"
1963
Мне все мерещатся дороги,
Они уходят вдаль маня,
Мне сделать хочется так много,
Узнать, что ждет в пути меня,
Мне хочется встречаться с ветром,
На "ты" с ним быть, а не на "вы".
И отдаваться километрам,
И забываться от ходьбы.
А если очень я устану,
Я песню сочиню в пути,
И эту песню петь я стану,
Чтоб легче было всем идти.
А если эта песня будет
Другими петься у костра,
Тогда скажу тебе и людям,
Что молодость прошла не зря.
Мне все мерещатся дороги,
Они уходят вдаль маня,
Но, черт возьми, на то и ноги,
Чтоб вдаль вели они меня.
1963
В тучи над черными крышами
медленно солнце врезается,
Входят в окошко рыжие,
на белых похожие зайцы.
Баю-бай...
Спят в своей гавани тральщики,
за день машины умаялись,
Сонного, сонного мальчика
тихо баюкает маятник.
Баю-бай...
Тени шуршат над подушкою,
сны к малышу приближаются,
Угол с простыми игрушками
медленно преображается.
Баю-бай...
Детские сны забываются,
как далека моя станция!
К звездам и солнечным зайцам
руки все реже тянутся.
Баю-бай...
Зависть. Ну что же поделаешь:
возраст, беднеет фантазия
И сны мои неумелые
некому, в общем, расказывать.
Баю-бай...
1966
О ЖЕНИТЬБЕ
Ходит грустный медведь,
Бродит грустный медведь.
Б.Полоскин
Ах, жениться бы мне рыбкой в неводе,
Да все времени нет, да все негде,
То ли старый я, то ль с ума схожу:
Все с гитарою, как с сумой брожу.
И за окнами и под соснами,
Чаще в городе, реже на свету,
А гитара мне, не пойму я, кто,
То ли горсть камней, то ль букет цветов.
Мне б все песни петь, было б лишь кому,
Да огнем гореть, да чернеть в дыму.
Ничего не жаль для товарищей,
Песня и пожар, и пожарище.
Но мои друзья мне грозят, грозят:
"В песнях ты погряз - дальше так нельзя.
Заведи свой дом и угомонись,
Будешь петь потом, а пока женись.
И на старших глядя, дружок, учись,
Ведь гитары ради - так проходит жизнь.
Ведь совсем не дело все песни петь,
Ведь грустит, седея, даже медведь".
А что я не женюсь - мне винить кого?
Может я обвиню Городницкого,
Если он не жениться советует,
Может быть, не женюсь я поэтому.
Не женитесь, не женитесь, Поэты
А.Городницкий
1966
Сначала год как год,
и месяц - это месяц,
Сначала так искать, не находя,
Спокоен стрелок ход
и стрелки время месят,
Настоенное на рассветах и дождях,
На синих поездах, на розовых мечтах.
Сначала нет потерь
и от разлук нет боли,
И радиус витков спирали так велик,
И не страшна метель,
и время не неволит,
И сказки исцелят боль маленьких обид.
Потом быстрей, быстрей
и нету остановок,
Все чаще нервы рвут
слова "В последний раз",
И что "пора" для нас уже не ново,
И в сказках нет концов, а правда без прикрас,
И каждый час найдет частицу нас.
1969
Сколько у нас в жизни счастья?
Выпивка после разлуки.
Радости чуточку чаще,
чем быть должно по науке,
Ленточки цвета корицы,
Неторопливый бег,
Крылья расправив птицей
Песня напомнит тебе
Лес и озера, и снег в горах,
Ах, десять пальцев у нас на руках.
Сколько ж в той жизни кручины?
Выпивка, так, без причины,
Ни до чего нету дела.
Дни как большой понедельник.
Ветер за окнами воет.
Капли дождя от них.
Где-то запрятались двое,
С кем бы я смог на троих.
Что-то вот горек мне дым сигарет,
Ах, много дней в нашем календаре.
Сколько ж у нас в жизни горя?
Выпивка перед разлукой,
Ссора без всякой ссоры,
Горького плача звуки,
В собственных стенах закован,
Да вот никто не придет,
Темные окна знакомых -
Значит - никто не ждет.
Горечь обиды, дворцы из песка,
Ах, десять пальцев у нас на руках.
1966
Города, города крепко держат всегда,
Не дают уходить, не спешат отпустить,
Убегают города, навещает беда,
Можешь выть, можешь пить, но не смей уходить.
А город силен: "Погоди, не ходи,"
А песни уводят в снега и дожди,
А память года у печи не хранит,
А в памяти только походные дни.
Сотней дел и вещей - от кастрюль и борщей,
До любовей и жен, ты всегда окружен.
От бродячих ночей бережет нас Кащей,
Не допустит ведь он, чтоб костер был зажжен.
И ждет непокорных беда и гроза,
Но в небо впиваются жадно глаза,
И значит опять завтра кто-то уйдет,
У города дерзко себя украдет.
Но готовы отдать себя трижды распять
За палатку, за лес полный птиц и чудес,
За возможность не спать, чтобы солнце встречать,
За возможность залезть вглубь нехоженых мест.
И снова столбы отстают, отстают,
Уходят ребята искать неуют,
Ребята идут, от уюта устав,
Для счастья другую усталость искать.
1965
ПАРОДИЯ
Кончается начало, начинается бетон,
Начало исчезает за горой.
Девчонки преподносят мне букетики цветов.
Я - дровосек, бродяга и герой.
Простеганные ветром и сбоку, и в упор,
Приятели без памяти лежат.
Дырявые посудины навечно стали в порт
И паруса порвались без ножа.
Так вот обломок шпаги, переломанная сталь,
Беру с собой на бережок реки.
Я рад, что у приятеля обломок тот достал,
На нем я буду жарить шашлыки.
1968
Am Dm E Am
Погроворили, махнули рукой,
G C
Вот и уходит последний аргиш.
A7 Dm
Звон бубенцов над замерзшей рекой
E Am
Прошелестел, как засохший камыш.
Прошелестел и растаял вдали.
Больше людских не слыхать голосов.
Больше тепла не просить у лесов,
Тундра в лицо нам снегами пылит.
Горы горстями гребут облака,
Звездные шорохи слышны в ночи.
Тундра, ты мысли в слова облекать,
Думать о близких нас научи.
Нам еще долго не видеть людей,
Значит есть время подумать о них.
Тундра нас заперла в тундре одних,
Это на несколько долгих недель.
Знаю, нас тундра одарит сполна,
Если туман и не видно ни зги,
Если пурга - снеговая стена,
Если устал - под глазами круги.
Но где-то едут в весну поезда,
Тонкой струною прощанье звенит.
И уступая подругам зенит,
Сдвинется в небе пастушья звезда.
1968
не сердись, я привык уходить В книги, в горы и просто в тоску. Это так же, как мокнуть песку, Если вдруг начинает дождить. Ну, а мне не понять, не понять, Почему улетать журавлям, Почему провожать не меня Телефонных звонков кораблям. От ладьи твоих ласк и от губ Что-то гонит меня в холода. Не в свои я сажусь поезда И в чужом я ночую порту. Лучше памяти нить подари - Голубое окно на заре, Шелк палатки у маленьких рек, А когда я вернусь, отвори. Отвори мне опять свою дверь. От разлук стал я вроде добрей. От тоски, от сырых октябрей, Отвори и еще раз поверь. Это был не последний побег, Сколько их у меня впереди. Если б я не любил уходить, Я б не смог возвращаться к тебе. 1967
Вот говорят, ты в городе грустишь, А песни все тоскуют о дорогах. За тридевять земель не улетишь, Когда в запасе времени немного. Не улетишь, не улетишь. Мы не ушли за тридевять земель, Но где-то по пути тоска отстала. Среди весны пробрались мы к зиме, На много дней опередив усталость. На много дней, на много дней. Мы здесь живем на белых склонах гор, Близки нам горизонты и горбаты. Снега, снега, куда не кинешь взор, Сутулят спины снежные Карпаты. Снега, снега, снега, снега. Живем мы среди гор, и даже лес Повыше нас подняться не решился. Наш домик, под названьем "Эдельвейс", У самых снежных склонов приютился. Наш "Эдельвейс", наш "Эдельвейс". Мы жили, как живут на берегу, Наш путь шел через рифы долгих буден. Костры мы разжигали на снегу И пели песни и горам, и людям. На снегу, на снегу, на снегу. 1966 НЕ ГРУСТИ, КОГДА ЗИМА Не грусти, когда зима, не грусти, И не прячься от метелей в домах. Отпусти себя к зиме, отпусти, Обласкает, обогреет она. Обласкает и укроет от бед, Сказку новую расскажет тебе. Свет подсветит синим светом луна, Колыбельную споет тишина. "Приходи, - тебя леса позовут, - Ты не бойся темных просек лесных. Ты увидишь то ли сон наяву, То ли явь похожей станет на сны." Ну, зачем тебе витрин миражи, Ну, зачем тебе тоской дорожить? Слышишь в дверь твою стучится зима, Так не прячься от метелей в домах. 1965
еСть десяток звезд над головой И топор, чтоб нарубить дрова, Так возьми рюкзак, ведь это не впервой, Слышать нам разумные слова О том, что в душных комнатах теплей, О том, что лес вблизи не голубой, Но нам дороже ртутных фонарей Вот эти десять звезд над головой. Эти десять звезд, как маяки, На краю неведомой земли. Нам нельзя, чтоб наши рюкзаки Где-то дома прятались в пыли. Ведь нам нельзя привычкой обрастать И тешить полуправдами себя. Сумей без сожаленья оставлять Все то, что держит у дверей тебя. Лижет красным языком костер Черные ночные небеса, И плывут над зеркалом озер Белого тумана паруса. А наши песни слушают леса И в чащу леса прячется беда. Приходят к нам из сказок чудеса В брезентовые наши города. 1964
Зима, зима, снега, ветра. И значит завтра в путь пора. Не потому, что снег кружит, А потому, что год бежит. Осталось нам совсем чуть-чуть - Напиться и в счастливый путь. Мы пили часто средь друзей, А нынче надо чуть сильней. А завтра будет рев турбин, А завтра будешь ты один. Кругом зима и холода И только письма иногда. А самолеты, поезда Нас развезут кого куда. Конец исхоженных дорог, Дорог нехоженых порог. 1965
Что ж ты стоишь на тропе, Что ж ты не хочешь идти. Нам надо песню допеть, Нам надо меньше грустить. Ю.Визбор. Наши лыжи у печки стоят, Догорает огарок свечи, Пляшут тени на лицах ребят И гитара негромко звучит. Здесь скрестились десятки путей, Разных разностей, встреч и утрат, Здесь гадают про завтрашний день По рисункам истрепанных карт. А живем мы, дороги любя, Нам разлука - прочитанный том, Ну, а песни - в них наша судьба, Наше прошлое, наше потом. Нам еще переходы идти, За туманом гоняться в лесах, Знать, что в трудностях радость пути, Песни-письма с дороги писать. Все разлукам и песням отдать И узнать, что есть в радости боль, В деревянных бывать городах, На штормовках осаживать соль. Звездный ковш описал полукруг, Вот и кончилась песня моя, Стало тихо и сонно вокруг, Наши лыжи у печки стоят... 1966
а все-таки, все-таки хочется жить, Даже когда окончательно ясно, Что выдуманные тобой миражи Скоро погаснут, скоро погаснут. Гаснут, и значит к началу пути Снова ты брошен, а путь давно начат, Трудно, а все-таки надо идти, Хочется жить, невозможно иначе. Хочется, хочется жить. А все-таки, все-таки хочется петь, Даже когда в сердце песням нет места, Только б не сдаться, только б успеть Спеть свою самую главную песню. Ставь против горя свою доброту, Это, наверное, кое-что значит, Пусть даже песня застрянет во рту, Хочется петь, даже если ты плачешь. Хочется, хочется петь. А все-таки, все-таки хочется взять Мир окружающий в долг под проценты И на ладонях держа, осязать Спящих дыханье и пульс континентов, Чтобы потом, раздавая долги, Сердцем и памятью стал ты богаче. Тратя себя, ты себя сбереги, Хочется взять, невозможно иначе. Хочется, хочется взять. 1968
нЕБО забыло и небо забыто, В небе нет солнца и в небе нет неба, Сеется дождь через крупное сито, Солнце - небыль и звезды - небыль. Солнце не видит и солнце не слышит, Изломленных горестно тысячи губ, Не видит, как горько плачут крыши, Как слезы их рвутся потоком из труб. В такую погоду не выйдешь из дома Или из дома уйдешь навсегда. Эта погода давно мне знакома, Но дома я с ней не смирюсь никогда. Дождь заливает костры и желанья, Дождь вымывает из мира краски, Тонут дома в белесом тумане, И умолкают и песни и сказки. В такую погоду забудешь, что помнишь, И вспомнишь все, что забыть так хочешь, Все так тревожит, как омут бездонный, И нескончаемо тянутся ночи. Станет ли в мире когда-нибудь лучше, Или всегда жить воде, как беде. Солнце вчера разогнало тучи, Но разве дело только в дожде? 1965
Крик петушков жестяных - это команда "стоп" И в черноту стены уходят картины снов. То ли стволы двух берез, а может быть, две сосны, Очень свои, до слез... Жаль, что уходят сны. Изгнан из комнаты мрак, город спеша встает, Слушает город "Маяк", кофе горячий пьет. Транспорт родной кляня, сотню найдет злых слов. Город во власти дня, люди во власти снов. Вот ведь так много людей, ах, как тесно, тесно, И вырастает день из недосмотренных снов. День, чтобы строить дома, день, чтоб бывать везде, Может быть, счастье поймать, может, остаться в беде. 1965
дВа дня гудим в полярных кабаках, Горланим песни, попиваем спирт, Два дня не экономим табака И на вокзалах деревянных спим. Еще плечо хранит тепло ремней, Еще мы не привыкли к городам, Но в сны уже врывается ко мне Полярный край, Уральская гряда. Сегодня снег и горы наяву, И Воркута под этим снегом спит, Но города к делам уже зовут И допиваем мы последний спирт За эти дни безмолвных ледники, За эти дни дороги и труда. И машет нам платками облаков Полярный край, Уральская гряда. Вот тепловоз прощально прогудел. Теперь о средней полосе слова. Ждут вместо гор нас горы разных дел, А вместо снега - пыльная трава. Но если из-за тысячи причин, Дни станут длинными, как провода, Ты вспомни - есть советчики мужчин: Полярный край, Уральская гряда. 1968
За снегами в горах Хадата приютилась, В черных нитях антенн вьются флаги пурги. Нас на гребне вчера круговерть прихватила И смеялась пурга: " Посиди, не беги." А сегодня в тепле у радиста сидим мы, Для согрева - чаек, для души - разговор. Отстучал на ключе, что положено Дима, И течет разговор, и чадит "Беломор". Тих пока что эфир, еще время осталось. - Хочешь чаю? - Налей. - Что грустишь ты? - Да так. Это просто в тепле разморила усталость, Да сквозь окна мне в душу глядит Хадата. Что нас ждало вчера - я забыл половину. Память прячет минувших событий куски. Пьем чаек у людей и при чем здесь лавины? А что было вчера - белой ниткой в виски. - Дать гитару? - Давай. Я забыл про усталость, Пел полярникам песни до новой зари, А гитара чуть-чуть про тебя проболталась, Ты прости, я не стал бы о тебе говорить. Ты прости и гони прочь ненужные слухи: О живых и здоровых у нас не скорбят. До весны мне всего лишь неделя разлуки. И всего лишь неделя зимы до тебя. 1968
уходит отряд, уходит отряд.
Десяток людей, покидающих город.
А где-то не спят и столетья подряд
Их ждут-не дождутся озера.
Горе пусть стережет у порога,
Беды забыть поможет дорога,
Звезды навстречу протянут лучи,
Может быть, это к чему-то ключи.
А ветер какой, а ветер какой,
Что сам ты, как парус, и ветер навстречу,
А ветер такой, будто снежной рукой
Вцепился в усталые плечи.
Пусть вечер не скор, но будет костер,
И блики огня на палатке шатровой.
Ночной разговор, гитарный минор.
А завтра в дорогу нам снова.
1964
над головой небосвод голубой, зелень лесов по бокам. Три шлюпки идут одна за другой, не подходя к берегам. Все дальше на север уходит их путь И не успеть за ночлег отдохнуть. Раз, два, три... Зеленое и голубое... Раз, два, три... А в каждой шлюпке трое. Девять спин, девять спин, утомленных работой, То не слеза туманит глаза - капли пота. Вечером к берегу шлюпки причаль и разводи костер. Каша на всех, обжигающий чай, Песня и Разговор. Утром опять шлюпки в воду столкнуть, Веслами мерять немерянный путь. Раз, два, три... Зеленое и голубое... Раз, два, три... А в каждой шлюпке трое. Раз, два, три... Прошли по Браславским озерам: Путь позади, а впереди - снова город.
Я по вас соскучился, ребята,
Теперь пора мне о другом скучать.
Пора и мне бежать к горам горбатым
И сызнова все старое начать.
Над снегом туманы, под снегом трава.
Ах, дальние страны, ах, песен слова.
Я к вам вернусь, как блудный сын из детства,
Поглубже спрятав память губ и рук.
Отказываться жалко от наследства,
Где доля для меня - Полярный круг.
А вам еще рано меня отпевать.
Ах, дальние страны, ах, песен слова.
Еще есть сто причин, чтобы держаться
И быть хоть чуточку самим собой,
И уезжать, и по свету болтаться,
И с мельницами выходить на бой.
От мелких обманов болит голова.
Ах, дальние страны, ах, песен слова.
А жизнь нам все дарит свои подарки:
Любовь, дороги, песни и друзей,
Их трудно брать, отказываться жалко,
А спрятаться - нет места на земле.
И дальние страны, и песен слова,
И птиц караваны, и в росах трава.
Любимые руки на жарком лице...
Снега и разлуки - длиннющая цепь.
Давай поговорим о городах,
Давай с тобой придумаем весы -
На чашу бросим серые года,
А на другую радости часы.
Давай поговорим о доброте,
Просеем через сито наши сны,
Измерим толщину квартирных стен
И глянем на себя со стороны.
Давай поговорим и о земле,
Обители и радости и слез,
Ведь грустно будет, если осмелев,
Грибы поднимут головы до звезд.
Еще о песнях мы поговорим,
А память мысли в древность унесет.
Спасли однажды гуси криком Рим,
А кто нас от самих себя спасет?
Давай припомним скалы и леса,
Мы к ним еще придем когда-нибудь,
А тучи за окном, как паруса,
На запад уплывают в дальний путь.
Из песни уплывают в дальний путь.
1967
мЫ уезжаем. До свиданья, город.
Колесам долго стыки рельс толочь.
Тебе переживать прощанья горечь,
А нам идти в полуденную ночь.
Полярный круг, ну что это такое?
Условная, придуманная нить,
Но почему-то не дает покоя,
Зачем-то чем-то нас к себе манит.
Значит надо уехать, значит, ждет нас пурга,
Переходы, да песни, да белые вьюги.
Пусть товарищи выпьют за ушедших в снега,
Убежавших по зову Полярного круга.
В краю, где ни дорог нет, ни тропинок,
Где грани гор дырявят облака,
Стоят там молчаливые Хибины,
Подставив ветру белые бока.
Воротники там от дыханья седы,
Там поровну на всех и груз, и грусть.
И, вышедший с полотен Кента, Север,
Ветров объятьем бросится на грудь.
1967
кАК Хочется устать, как хочется устать И отдых дать любимому коньку, Подсесть поближе к огоньку И просто книги полистать. Но я в привычках, как в цепях, Все вертят старые заботы, Все на дорогах повороты Проскакиваю второпях. Как хочется и мне немного быть умней, Знать, как зажечь в сырую полночь свет, На все вопросы дать ответ И тверже серых быть камней. Но мне никак не стать другим, Все вертят новые соблазны, Все хочется придумать праздник И выпечь в будни пироги. Как хочется забыть, как хочется забыть И песни, и товарищей моих, Мирок построить на двоих И потихонечку в нем жить. Но мне не выстроить тех стен, Все вертят глупые надежды, То черствость не дает, то нежность, То руки складывает лень. 1967
в небе крик журавлей - это песня осенняя,
Над печалью полей, над осенними тенями.
Я слежу, чуть дыша, за полетом на юг,
Птичьи клинья спешат от метелей и вьюг.
И плывет, чуть простуженный,
Птичий горестный крик,
Над морями, над сушею,
На чужой материк.
Ветер лица озер полосует морщинами,
По утрам на костер ставлю воду со льдинами.
И горят, и дрожат листья кленов, берез,
Но загасит пожар дождь потоками слез.
Ветер сети связал в путях
Из осенних дождей,
Он запутал меня в сетях,
Ни надежд, ни путей.
Но ведь это дожди, а они уйдут, уйдут,
Журавлей проводив, мир снегам отдадут.
И пойдут по снегам лыжные следы,
Нас ведь не испугать ватою из воды.
Это птицам лететь на юг,
Нам их в путь провожать.
Это нам встречать время вьюг
И сквозь вьюги бежать.
1965
все леса, леса, леса Белорусии, Да погода, по-девчоночьи капризная, То озера, то болотца, словно бусины, Там на ниточки речоночек нанизаны. Мы идем то без дорог, то дорогами, Бабы в селах нас встречают равнодушием, Только песнями до самых слез растроганы, Приглашают снова в гости, став радушными. Парни пачки распечатали "Севера", На девчонок из отряда загляделися, Вот с такими погулять бы под вербами, Ах, девчонки, ну куда же вы поделися. А над Вилией-рекой кладки шаткие, А за Вилией тропа в лесу теряется, Гаснет солнце и над нашими палатками Снова звезды в темном небе разгораются. 1965
Опять над головой костер качает дым, Бредет сквозь лес в обнимку с песней тишина, А мы идем искать ровесников следы, Тех самых, что на четверть века старше нас. Им больше не стареть и песен им не петь, И что на сердце никогда не высказать. Последние слова наткнулись на свинец... Да не над всеми обелиски высятся. Над ними то весна, то ветер ледяной... Лишь быль в мечтах сплетается с легендою. Ребят не воскресить ни бронзой орденов, Ни песней, ни муаровыми лентами. А им хотелось жить семи смертям назло. Семь раз не умирают - дело верное. "Вперед!", - и встали в рост, и шли на танки в лоб С винтовкой образца девяносто первого. Давно отмыта гарь, развеялись дымы И временем земные раны сглажены. Мы ищем на земле ровесников следы, Пусть вечные огни горят для каждого. Нам в памяти хранить простые имена, Ни временем не смыть их, ни обманами, Нам в памяти хранить и чаще вспоминать. Ровесники, не быть вам безымянными. 1967
Скажи мне, дружище, только без слов, А сможешь ли ты жизнь бродячую бросить, Чтоб домом был дом и любовью - любовь! Чтоб вовремя старость и вовремя осень. Когда ты устанешь бежать в холода? Не сладка же вечная осень без лета. Ты - житель палаток, ты - гость в городах, Запрятанных где-то за сотней рассветов. Скажи мне, а что тебе снится в снах, А впрочем, усталые видят сны редко. Скажи мне, ты помнишь как пахнет весна, Как в стекла стучится сиреневой веткой? Ну что ж, о тебе где-то песни споют, Не зря столько отдано вечным походам. Скажи мне, а что же тебе отдают Взамен в горизонт уходящие годы? Ты хмуришься, злишься, не стоит, старик, Оставь без ответа пустые вопросы. Я просто с тобой захотел говорить... Над Севером осень, над Севером осень... 1969
Снова порт и огни, а в Одессе туман. Круг замкнулся. И снова нам в зиму пора. Адресами друзей переполнен карман, Переполнено сердце прекрасным "вчера". А вчера было лето и встреч теплота, А вчера было лето и врал календарь, Что декабрь на дворе. Нет, все было не так: Было теплое море и снежный янтарь, И в мире уснувшего леса, Замерзшего в белых снегах, О твоих берегах, О твоих берегах будем помнить Одесса. Полыхал белым пламенем флаг над кормой, А мы пели про горы, про снежный маршрут, Говорили, как жаль возвращаться домой, Как любимые ждут и о том, как не ждут. А пока снова порт и в тумане ревун Вместо нас на прощанье нам песню поет. Мы печалим глаза, мы не трогаем струн, До свиданья, друзья, до свидания, слет. ПЕЧАЛЬ Перестань грустить, выйди из дому, Плащ накинь, ничего что ливни. Вон куражится уже издали Побеждая тебя твой противник. Твой противник - твоя печаль, Ты уже не справишься с нею. Серым днем, в смутных снах по ночам Ты соври, ты скажи, ты сильнее. Ты соври, чтоб потом стало правдою то, Что сила еще с тобою. В чемоданах оставь только главное, Выйди к ливням, оружие к бою. Из всех песен оставь десять строк, И три дня из трехсот уходящих, Да одну из десяток дорог, Остальное все - в мусорный ящик. Не давай печали опомниться, Разбуди синий мир надежды. Пусть печаль твоя скромною школьницей Будет тихою, будет сдержанной. Разве трудно печаль победить, Мир надежды пока еще прочен, Ты ей место во снах отведи, Ну и в песнях, по нескольку строчек. 1969
Пристроились морщиночки промежду глаз, И разные причиночки канают нас. И это не доделано и то не так... Изменяет тело нам. Ох, маета! Предвоенные, убогие, куда уж нам: Девчонки длинноногие не по зубам. У них - акселерация, у нас - рахит: Боимся эскалации, строчим стихи. Мол, на фиг нам, секс-темочки, до баб ли нам, У нас своя системочка - портвейн к блинам, У нас своя походочка - в диагональ, Закалены мы водочкой, крепки, как сталь. Вобще-то, коренастые - росли мы в кость, Во времена ненастные какой там рост. А все ж мы тренированы таскать мешки, А у акселерованных тонки кишки. Но в явном ослеплении на счет на наш Те, с голыми коленями, дают мандраж Лишь от прикосновения нашей руки, Мы дети предвоенные мы - старики, Мы - мужики! 1970
Шорох серых дождей, желтизна там, где было все зелено. Дни прошли, сколько ж дел в суете не доделано. Суета, как во сне, не туда все заносит, Прикоснулся к весне, оглянулся - уже осень. Сколько мыслей и слов суета задавила в зародыше. Суета. Усталость. Суетливые сборища. Неоконченный бег, я, зарвавшийся мальчик, Все стремился к тебе, оглянулся - стал дальше. И не хочется петь, все старо и не знаешь о чем еще, И уже не успеть, если просят о помощи. Суетою обвит: ни любви, ни предатель, ни воин. Где-то плачет дитя, кто-то предан, а тот в одиночестве. Это все не пустяк, если можешь помочь еще. Ночь над миром лежит, зажигаются звезды. Продолжается жизнь! Оглянутся не поздно! 1970
Что случилось со мной? Будто все стороной, Будто книги не впрок, будто возраст - пустяк, За лесною стеной ожил мир озорной И жар-птица трепещет в антенных снастях. С утра с землею поделилось небо небом, А может, это снег на небеса похожий. Не верить миру старых сказок ты не требуй, В ночной Крыжовке этот мир внезапно ожил: Вон вышел из лесу на старых лыжах леший, В мохнатой шапке и с зеленой бородою, Вон к заповедному колодцу ведьма чешет, Спешит наполнить ведра чистою водою. Но не злы чудеса в Белорусских лесах, Просто в зиму все спуталось - день или год. Лишь кукушка в часах все стоит на часах, Да за снежной горой электричка поет. А старый леший не завертит в глухомани, Чайком попоит, от моей прикурит спички, Покажет лес, а коль запутаюсь в тумане, Заветной тропкой доведет до электрички. От козней старой ведьмы больше не страдаю, А я испорченный приемник ей налажу, Мне по лыжне она за это погадает, Да все про дальную дороженьку расскажет. А случилось вдруг - замрет у печи старый кот, Перестанет царапать когтями метлу, Я поверю вот-вот, чудо в дом забредет, Отряхнет снег и лыжи поставит в углу. Придет Снегурочка на свет свечи неяркий, На звук гитарных струн и песенки негромкой, Придет и станет новогодние подарки Нам раздавать из вышитой котомки. Подарит каждому хоть на минуту крылья И будет легким горе, счастье будет трудным. ...Вот так зима моя смешала сказку с былью... 1969
Укрыт облаками умеренный пояс, Косыми дождями октябрь моросит. Увозит меня на восток синий поезд По желтой намокшей Руси. Гляжу на березы, дымлю сигаретой В прокуренном тамбуре под говорок Удмуртцев, воджан, обсуждающих лето, А поезд бежит на восток. Я так засиделся в мирке полусонном, В мирке, где уже не живут чудеса, Я новых друзей имена не упомню, Я старых друзей позабыл голоса. Себя самого призываю к ответу За прошлое, что я успел растерять. Ах, прошлое, ты разлетелось по свету, По крохам придется тебя собирать. Так пусть меня поезд восточный подлечит, Чтоб права лишился я сетовать зря, Что тех не найти, а другие далече, Ну что ж, что далече, на то и друзья, Чтоб в поезд садиться, встречать самолеты, При встречах до ранней зари говорить. Как надо, как надо до самых далеких Друзей добираться и встречи дарить. 1967
тает снег на лету, самолеты в порту, В тумане тоскуют о небе. Как нуждаемся мы в возвращеньи зимы, Как голодные в корочке хлеба Как туман окружил и косые дожди Поливают продрогшие крыши, Всюду серая мгла, в доме в темных углах Сиротливо покоятся лыжи. Никуда не сбежать, только ждать, только ждать Перемены ветров и погоды. Облака, облака сеют всюду пока Только воду, холодную воду. Ветры все не дают обрести вновь уют В густолесье затерянных хижин. И грустят поутру самолеты в порту, Как в углу запыленные лыжи. 1967
Просто глубокая полночь, но все это не страшно. Тихо вокруг. Даже ветер ушел на покой. Где-то на краешке памяти жив день вчерашний, Умер закат, до рассвета еще далеко. Старое кончилось, новое не наступило. Что ж, что нет радости, это еще не беда. Был жаркий полдень, был ветер и солнце светило, Ночь, тишина и созвездья качает вода. Что-то не так, ну да я же гляжу в отражения, Все перепутано: Запад глядит на Восток, Сонные сосны забрали меня в окруженье. Ах, календарь похудел на один лишь листок. Худо ли, ладно ль? Считать я листки не приучен. Лето - так лето, а осень - так листьям лететь. Звезды, бывает, прячутся в серые тучи, Но только звезды - не рыба, попавшая в сеть. 1970
Есть у года четыре времени:
нас сосновый покой в октябре манит,
По зиме лыжи просятся к Северу,
а весною опять курс к Усе беру.
Мы уходим то летом, то осенью,
по огромной стране ноги носят нас.
Бездорожьями дальними нам идти,
и всегда Белоруссия в памяти.
В поездах и в машинах, и просто пешком,
на байдарках, на лыжах с тяжелым мешком,
Не за школьной окрашенной партой
твою пестро-зеленую карту
Изучили давно наизусть, Беларусь, Беларусь.
Как нужны Беларусь, твое небо нам,
и песчаные кручи над Неманом,
Стены Бреста, огнем опаленные
и леса твои вечно-зеленые.
Беларусь поросла обелисками,
потому звезды стали нам близкими.
Не небесные звезды - солдатские,
в пять лучей над могилами братскими.
В поездах и в машинах, и просто пешком...
...Изучили давно наизусть, Беларусь, Беларусь.
Осень, первый ледок, птицы струсили,
курс на Африку из Белоруссии
Мы ж не птицы, погодой ранимые,
в нашей связке друзья и любимые
В нашей связке друзья и любимые,
и разрезать нет сил нам самим ее
А разрезать - и до смерти каяться,
все дороги в кольцо замыкаются.
В поездах и в машинах, и просто пешком...
...Изучили давно наизусть, Беларусь, Беларусь.
1971
Еще нам не поздно исправить ошибки, Есть еще время, чтоб новые сделать. Не стоит дары принимать за наживку, И стоит петь песни пока не отпелось. Мы можем пока уживаться с вещами, Считая невзгоды моделью удачи. И гадкий утенок - всегда обещанье, И первый намек на решенье задачи. 1969
вЕтер бьется спиной о скалы, Ветер рвет у палаток фалы, Забавляется новой игрушкой. Мы в ловушке. Да, мы в ловушке. С гор срываются вниз лавины, Заметает пурга равнины И вдали от больших селений Пастухи мерзнут и олени. Стонет пурга. А солнце в твоих городах Листву оживляет в садах, Врывается в витражи, Осколками в лужах дрожит, Друзья созывают гостей И ночь согревает постель, А где-то горит самолет, А рядом убитый пилот. Слева - тундра, а справа - скалы, Как людей в этом мире мало, Но в беде здесь приходят на помощь, Потому что о каждом помнят, Потому что всего дороже Человек - он так много может, Человек - он так много значит, Ну, а если бывает иначе - Как же тогда? Давайте у нас посидим, Беседу дымком подсиним. Болгарский хорош табачок. О чем говорить? Да так, ни о чем. Приемник на сотню ладов С надрывом и без - про любовь, А где-то сжигает война Надежду, любовь, имена. Ветром вылизан склон, как вымыт, Потрепало, но вышли живыми. Вновь разматывает нитку лыжня, Дом все дальше, а значит ближе, Значит скоро людские лица. Людям важно с людьми делиться Хлебом, куревом, пониманьем, Кровом, радостью и вниманьем, Чистой водой. Весна. Обласкал нас апрель, Но север нас сделал мудрей. Тревога в уроках веков, Тревожен домашний покой, Гудят самолеты в ночи, У коек дежурят врачи, Идет на земле вечный бой И нет нам команды "Отбой" 1968
Зови - я еще не устал, зови - проще принять решение. Зови - я играю с листа забытую песнь возвращения. К чему эти все острова и солнце, а мне бы Рубить в той избушке дрова, где запах сосны и хлеба. Я думал что сотня дорог к тебе, оказалось - ошибка Я думал согреться - продрог, чужое тепло слишком жидко. И солнце катилось зазря на красных ладонях заката, И реки бежали к морям, а я потерял свою карту. Я песни слагал не про то, а те - о себе - забывались. И страшною шел я тропой - она за спиной обрывалась. Но есть еще горы в снегу, а годы привычной поклажей Зови, я обратно бегу, а память дорогу покажет. 1970
Это видели крыши с кустами антенн, Где трубы, что служат корнями дымам И окна - глаза глуховатых стен - Мигнули деревьям, те шепнули домам, соседним домам. Это видели все - белокрылым орлом, На тонкой бечевке, вспугнув голубей, Деревья дымов перерезав крылом, Взлетел над кустами антенн белый змей, бумажный змей. Это видел и я - как ему повезло, Его подхватил восходящий поток. Качая хвоста кормовое весло, И был все неслышней дверной шепоток, дурной шепоток. Увидел он сверху те же дворы, Увидел бечевку в руках пацана Попробовать вырваться? Змеи мудры, Рвать нити для них дорогая цена, большая цена Могут змеи летать лишь за нитку держась, За свободный полет - под колеса машин, Под подошвы людей, на асфальт или грязь, И гибнут видения синих вершин, далеких вершин. 1967
Пожалуй, мне не жаль ушедших лет, Они ушли, но не пуста моя ладонь: Друзья, ошибки, горы, годы, черный хлеб, Вокзалы и ночных костров огонь. Я до сих пор пою про десять звезд над головой И до сих пор дорога мне, как будто бы впервой, И песни, и любовь - еще как первая любовь, И новый день - еще открытье смысла старых слов, И там, где я бывал, еще не стерся след Пожалуй, мне не жаль ушедших лет... 1970
А люди не стареют, не стареют,
о жизнь, ведь это правда - не стареют
С годами люди даже красивее,
хоть жизнь их часто ранит, не щадит,
И женщины красивы, и мужчины,
о жизнь, ведь это правда, что мужчины
И женщины красивы, а лучина
пока не догорит, не зачадит.
И женщины красивы, и мужчины...
И мне не жаль ушедших лет нисколько,
о жизнь, ведь это правда, что нисколько
Не жаль ушедших, просто грустно дольки
души оставить там, где уж не быть.
А юность что же, юность так нарядна,
но в зрелости любови безоглядней
И с каждым годом интересней жить,
но в зрелости любви безоглядней...
А если вдруг приходит к нам усталость,
о жизнь, такая страшная усталость,
Когда нисколько силы не осталось
снести и бремя лет и боль от ран,
Вдруг кто-то скажет: "Стоп, пора на отдых,
мы сеяли и зеленеют всходы.
Над нами бег свой остановят годы,
а новый день к другим придет с утра.
Мы сеяли и зеленеют всходы..."
1971
а Ты уходишь, уезжаешь, улетаешь - дела, дела... Я так держу тебя в руках, а ты растаешь, и ночь бела От непогашенной лампады и от дыма сигарет. Поздней меня на час по утру, свежевымыт встает рассвет. И вновь, как встарь, невыносимо я свободен, хоть песни пой И снова для нырков, как будто внешне годен в любой забой. А здесь друзья мои старательно готовят в снега побег, А ты мне издали скажи хотя бы слово, как я тебе. Весь мир в зиме, и дом осиротело в снегах стоит, И что мне мир, когда полмира - твое тело, плечи твои, Твои глаза, твое дыханье, твои руки теплым замком. И мне нисколечко не легче, что с разлукой я так знаком. 1971
пора идти, но прежде оглянись: Уходит ночь за белые хребты, Лыжни вчерашней сдвоенная нить Теряется за кромкой черноты. Здесь на вершинах в колыбелях бурь Сильней вина качают нас ветра, Надежней книг излечивают дурь, Крепят желанья, изгоняют страх. А горы, горы будто вне времен Стоят, не зная ни добра, ни зла. Что им до наших дел, судеб, имен, Стоят как миллионы лет назад, Стоят, людской не зная суеты, Гремят порой раскатами лавин. Провалы перевалов, как мосты Ведут к далеким берегам долин. Ну что ж, иди сквозь белые хребты, Сквозь пляску снега проложи свой путь. Еще не раз в пути устанешь ты, Еще не раз присядешь отдохнуть. А после горы будут позади, И к полустанку северных разлук Наверно грустно будет подходить И уезжать на целый год на юг. 1967
Что делать, но у нас так повелось: Разлука в нашем доме частый гость, А вот прощаемся мы кое-как, Грустит, листки роняя, календарь. Прощаться не научены совсем, Вот возвращаться мы умеем все И вновь листки роняет календарь. Ушли друзья, не попрощавшись, вдаль. Вот так же мы ушли, покинув дом, К вершинам гор ушли мы вшестером, Недопрощавшись и опять, как встарь, Без нас листки роняет календарь Здесь ночь от полнолуния светла, А горы охраняют снежный клад. Но ждут друзья нас в городах, внизу. Я им в подарок песню привезу. Я песню привезу, ну, а пока Здесь рядом с нами бродят облака, Рукой туманов нам стучат в окно, Когда в горах становиться темно. Покинув горы мы придем назад, Вернемся в город, где нас ждут друзья. В горах петляют лыжные следы, Мы огибаем логово беды И есть еще запасы в рюкзаках, И для привалов хватит табака, А в городе друзья живут без нас, А в городе давно уже весна, А до весны всего нам час пути. Так эту песню надо привезти.
Когда исчезнут в мире песни - Дома не рухнут, гром не грянет, Все, все останется на месте: Зелень лесов, закат багряный И будет ветер биться в крыши, И будут люди жить под ними, Но кто-то друга вдруг не сыщет, А тот с врагом бокал поднимет. Когда исчезнут в мире песни, То, не почувствовав потери, Маляр смешает краски вместе И все закрасит цветом серым. Их, некогда веселой кисти, Падет на окна и на травы, На лица, мысли и на листья Бесцветно-серая отрава. И из-за девок, из-за денег Рвать глотки своре будет свора, Но струн Орфеи не заденут, Лишь закричит пред пиром ворон. Потом толпой крылатых бестий Дымы пожарищ скроют звезды... ...Когда исчезнут в мире песни Искать потерю будет поздно. 1967
эЙ, чудак, ведь ты все это выдумал сам - Почему же таких как ты много? Что за радость бродить по озябшим лесам, Утопая в размокших дорогах? Грустно глядеть тебе вослед, Когда уходишь ты в осенний ад Неужто город хуже, чем ноябрьский рассвет, Дороги, горы, дождь и листопад? Что тебя заставляет в поход уходить Летом, осенью, в дождь, в непогоду? Ты совсем одичал, ты ведь даже любить Не умеешь, а годы уходят. Слышишь, поет за стенкою джаз, Там пьют вино, тепло там и уют. Там будут танцевать, забрось рюкзак хотя бы раз, Останься, а дороги подождут. Но тебя не удержат ни джаз, ни коньяк, Ни девчонка, что смотрит так строго. За спиной твоей старый бывалый рюкзак Что-то шепчет тебе о дорогах. Грустно глядеть тебе вослед, Ты снова покидаешь Ленинград, И снова будешь где-то у костра встречать рассвет, И вновь ломиться сквозь осенний ад. Может быть, ты сегодня бредешь наугад, Без дороги, тропою опасной, А когда ты вернешься усталый назад, Те, кто ждут, скажут радостно "Здравствуй" Здравствуй, уставший от дорог, Вернувшийся едва живым домой, Куда ты вновь уйдешь: на север, запад иль восток Неведомой туристскою тропой? 1963
давай решимся без пари Признать, что жизнь не так уж зла, Давай не будем говорить Про послезавтрашний разлад, Давай считать, если не лень, Что это, в общем, просто так, Просто ушла на один день Из этой жизни пустота. Ведь, как всегда, из разных бед Придет какой-то вариант. То нужно мне, а то тебе То в Воркуту, то в Самарканд. То просто ночь перелистнет Страницу губ, страницу плеч, То мысли утро принесет, Что, мол, игра не стоит свеч. Но, чтоб не начал тяжелеть Мешок печалей и утрат, Договоримся не жалеть О том, что к нам придет с утра. Давай злых слов не говорить, Себя от ветра не спасать, Давай сегодня, как в морях, По ветру ставить паруса. 1968
Тропы раскисли - дождь да распутица, В собственных мыслях как не запутаться. Дождь снаряжает в грусть экспедицию, Опережает жажда события. Жадность да жажда - с ними мне мучиться, Прожить бы дважды, да не получится. Черные совы, смутные облики. Не нарисован мой путь на облаке. Но не добрали мы в жизни почестей, Но не добра ли от жизни хочется, Не улыбался тот, кто не бедствовал, Не ошибался тот, кто бездействовал. Старым ошибкам - пышные проводы, Выпью с улыбкой в жажде ведро воды. В мире такое слышится пение, Нету покоя - жжет нетерпение. Ладно, не взвою, мне бы опомниться, С черной совою выйду знакомиться. Дверь на засовы - дождик за шиворот, Черные совы - нет больше выбора. 1969
За растром дождей косых, затяжных Не станешь видна - уедешь. Еще у недель пока я должник, Еще быть мне домоседом. В миграции птиц, в застывшей воде, В осенних приметах книжных И в тысячах лиц знакомых людей Ищу тебя и не вижу. Не вижу. А может не ждать, уехать и мне, Рукою махнув на сроки, И где-то гадать на спинах камней, Где прячутся песен строки, И нервы подбив, как сбитый каблук, В пути, что упрямо выгнут, Ничто не забыть, лишь горечь разлук Совсем забывать привыкну. Привыкну. Но честно часы считают часы, Ты едешь, а я не скоро. Лишь дождь моросит и растром косым Опутывает весь город. Дымок сигарет, ознобная дрожь, Да ветров веселых стая, Дожди в октябре и поезд сквозь дождь Уходит, столбы считая. Считая. За растром дождей косых, затяжных, Не станешь видна уедешь... 1966
жЕЛезный путь вагон качал, Я в тамбуре курил, скучал, Вдруг тип ко мне какой-то подошел, На мои лыжи поглядел, Слегка плечом меня задел И как-то посмотрел нехорошо. Он прохрипел мне: "Ну, скажи, Зачем ты крутишь виражи И для чего тебе катиться вниз? Прогресс - в движении вперед, Туда стремится весь народ. Подумай, погоди и оглянись! Уходит в небо самолет, Корабль по морю идет, Распугивая рыбу за кормой. Уходит в горы альпинист, А ты вот норовишь все вниз, При этом далеко не по прямой. И что за мода повелась? Куда же смотрит наша власть, Пора такие штуки запретить: На вираже можно упасть, Спортинвентарь и ноги - хрясть, За что же бюллетень тебе платить?" А я и спорить с ним не стал, Я думал о других местах Где склоны и покруче и длинней. Где снег под лыжами поет, Где спуск со склона, как полет, Который детям видится во сне. 1968
зИМА, зима, снега, ветра.
И значит завтра в путь пора,
Не потому, что снег кружит,
А потому, что год бежит.
Осталось нам совсем чуть-чуть -
Напиться и в счастливый путь.
Мы пили часто средь друзей,
А нынче надо чуть сильней.
А завтра будет рев турбин,
А завтра будешь ты один.
Кругом зима и холода
И только письма иногда.
А самолеты, поезда
Нас развезут кого куда.
Конец исхоженных дорог,
Дорог нехоженных порог.
1965
* * *
Не верь пословице, что правды нет в ногах,
Ее там больше, чем в изысканных словах.
Не верь каналам и домам, и городам,
Они ведь не всегда добры бывают к нам.
Не верь глазам, не верь словам - они соврут,
И только ноги никогда не подведут.
Чего ты ждешь? Каких-то необычных слов?
Не передать словами содержанье снов.
Знакома ты с очарованием дорог,
Ты исходила их и вдоль и поперек.
Зачем же это ожидание в глазах?
Я больше, чем дороги, не могу сказать.
1965
в ресницах соломенной крыши Слезою дрожащие звезды. Всегда убегал от синицы... Вот рядом журавль, но поздно. Журавль, ты не мною был словлен, Небом - выцветшим ситцем. И кто-то красивым словом Назвал тебя синею птицей. Вот рук твоих карточный домик, Вот синей птицы дыханье И сами приходят ладони К щекам твоим на свиданье. И смело пальцы отводят Память - несмелые ласки. И щеки к ладоням приходят, И просится птица в сказку. Ну что же ты плачешь, птица, Поставит рассвет в сказке точку. Поставит на первой странице, Придуманной летней ночью. Ну что же, нам не на что злиться, Лишь в памяти память о лете И добрые птицы-синицы Сплетут о нас кружево сплетен. 1966
Улеглись на просеке, как в ножны, Лезвия холодные метелей. Тучи, тронув вожжи, осторожно Сдвинулись, а звезды потеплели. Старый месяц изогнул два рога И окно мое. А мне тревожно, Может, где-то люди путь к дорогам Потеряли в белом бездорожье. Может быть, зовут, а их не слышат, Вторит голосам их эха ругань. Конь мой деревянный - мои лыжи - В путь пора подтягивать подпруги. В чаще леса, в пятнах лунных капель Домик мой в снегу, как теплый остров. К людям я лыжню тяну, как кабель, Мне и тяжело, и очень просто. Просто, как прокладывать дороги, Сеять хлеб, рубить дрова для печки, Обжигать горшки, ведь мы не боги И поступки наши человечьи. Может, никого я и не встречу, Просто сам себе придумал дело. След в снегу оставил, да не вечный, Он до оттепели, до метели. 1967
На Запад ночь, а мы навстречу - Сибирь все ближе. И самолет себе на плечи пространство нижет. Гремят турбины и разрывают морозный воздух. Бортпроводница - вся голубая - разносит воду. Хозяйка дома под которым остались тучи, А дом летит, какая скорость! Вот сбились в кучу Четыре пояса, четыре часа планеты. Мы пролетаем над сонным миром в снега одетым. Бортпроводница, присядь поближе, свободно место, Хочешь, о кукинском Париже напомню песню, Поговорим мы о расстояньях, о самолетах, А постоянные расставанья - твоя работа. Знаком мне вкус разлук, я дома подолгу не был, Но на земле это знакомо, а ты все в небе. В Сибирь уйду я, а ты растаешь, подобно птице. Ты улетаешь, ты улетаешь, бортпроводница. 1968
Составлен А. и М. Левитанами и В. Ланцбергом
на основе каталога, составленного Ю. Черноморченко
по записным книжкам А. Круппа и другим документам.
1. "Осень нависла над городом..." ОСЕННЯЯ ПЕСНЯ.
Октябрь 1958.
2. "Если женщины и нету..." СИГАРЕТА. 1959.
3. "Город расплескал море огней..." НЕ БУДЬ УПРЯМОЙ.
Декабрь 1959 -- январь 1960.
4. "Если солдат загрустит..." ПИСЬМА ДРУЗЕЙ.
Февраль -- апрель 1960.
5. "Догорает вечер, все кругом уснуло..."
В ЛЕТНЮЮ НОЧЬ. Муз. В. Верещагина. Июль 1960.
6. "Чувство расставанья все острее..." ПЕСНЯ.
Сентябрь 1960.
7. "Тише, тише, солдат.." ОСЕННЯЯ ПЕСНЯ.
Сентябрь -- октябрь 1960.
8. "Родилась елочка в лесу..." ЕЛОЧКА. На муз. Л. Бекмана.
Декабрь 1960.
9. "Друзья, вам эта песенка..." На муз. Л. Бекмана.
Декабрь 1960.
10. "Жил спокойно, о любви не думая..." ЧТО МНЕ ДЕЛАТЬ?
Февраль 1961.
11. "Знаешь ли ты, как я..." ПОМНИШЬ ЛИ ТЫ? Муз. Э. Воронинского.
До июля 1961.
12. "Усни, ночь... тебе расскажет..." На муз. Э. Векуана. 1962.
13. "Наш институт хоть и невелик..." У ЛИКИ ЕСТЬ СВОЙ ЛИК. 1962.
14. "Такие уж люди студенты..." СТУДЕНЧЕСКАЯ ПЕСНЯ. 1962.
15. "Ночь, зима, поземка метет..." В ЗИМНЮЮ НОЧЬ. Муз. В. Динова.
Начало 1963.
16. "Нас поезд увозит в далекий путь..." ХИБИНСКАЯ ПЕСНЯ. 1963.
17. "Маленькие камешки с детства мы любили..." КАМЕШКИ. 1963.
18. "В тундре есть много гор..." НА ПЛАТО РАСВУМЧОРР. 1963.
19. "Эй, чудак, ведь ты все это выдумал сам..." ЧУДАК. Осень 1963.
20. "Мне все мерещатся дороги..." В ДОРОГУ. 1963.
21. "У тебя в словаре появилось..." На муз. Б. Вахнюка. До 1963.
22. "Рюкзаки и чемоданы собирают..." ВЕТЕРАНЫ СТРОЕК. 1964.
23. "Нам нравится на стройке..." СТРОЕЧНАЯ. 1964.
24. "За Волховом солнце садится..." ПОКА ТЫ МОЛОД. 1964.
25. "Есть десяток звезд над головой..." ДЕСЯТЬ ЗВЕЗД. Лето 1964.
26. "Над головой небосвод голубой..." ТРИ ШЛЮПКИ. Лето 1964.
27. "Что нам знакомые дома..." СТО ДОРОГ. Конец лета 1964.
28. "Уходит отряд, уходит отряд..." УХОДИТ ОТРЯД. 7-10 декабря 1964.
29. "Не верь пословице, что правды нет в ногах..." НЕ ВЕРЬ. Конец 1964.
30. "Когда метель опять над городом закружит..."
ПРОЩАЛЬНАЯ МЕХАНИКОВ. Конец 1964.
31. "Зима, зима, снега, ветра..." ПРОЩАЛЬНАЯ. Начало 1965.
32. "Лишь вчера была метель..." АПРЕЛЬ. Апрель 1965.
33. "Все леса, леса, леса Белоруссии..." ЛЕСА БЕЛОРУССИИ. Май 1965.
34. "Города, города крепко держат всегда..." ГОРОДА. Май 1965.
35. "Прошу вас, не будьте ко мне слишком строги..." ПИСЬМА. 1965.
36. "Город празднует победу..." Я УЙДУ В ПОХОД. Лето 1965.
37. "Не от веселья песни были веселы..." ПРОВОДЫ. Лето 1965.
38. "Небо забыло и небо забыто..." ДОЖДЬ. 1965.
39. "Крик петушков жестяных..." ГОРОДСКОЕ УТРО. Осень 1965.
40. "В небе крик журавлей -- это песня осенняя..." ОСЕННЯЯ ПЕСНЯ.
Осень 1965.
41. "Не грусти, когда снега, не грусти..." ЗИМА ЗОВЕТ. Февраль 1966.
42. "Что делать, но у нас так повелось..." ПЕСНЯ О РАССТАВАНИЯХ.
Март 1966.
43. "Сколько у нас в жизни счастья?.." ДЕСЯТЬ ПАЛЬЦЕВ. Март 1966.
44. "Вот, говорят, ты в городе грустишь..." КАРПАТЫ. Март 1966.
45. "Наши лыжи у печки стоят..." ПЕСНЯ О ПЕСНЯХ. До апреля 1966.
46. "Ах, жениться бы мне, рыбкою в неводе..." НЕ ЖЕНЮСЬ.
До апреля 1966.
47. "Опять над головой костер качает дым..." СЛЕДЫ РОВЕСНИКОВ.
Лето 1966.
48. "Соломенной крыши ресницы..." СИНЯЯ ПТИЦА. 1966.
49. "За растром дождей косых, затяжных..." ОСЕННИЕ РАЗЪЕЗДЫ. 1966.
50. "В тучи за черными крышами..." КОЛЫБЕЛЬНАЯ. Лето 1966.
51. "А Москва-то полна населением..." ДЕМОГРАФИЯ. До 10 февраля 1967.
52. "Кончается начало, начинается бетон..." ПАРОДИЯ НА ПЕСНЮ
Ю. ВИЗБОРА. На муз. Ю. Визбора. До 10 февраля 1967.
53. "Улеглись на просеки, как в ножны..." ЛЫЖНЫЕ СЛЕДЫ.
До 3 марта 1967.
54. "Мы уезжаем. До свиданья, город..." СЕВЕРНАЯ. До 3 марта 1967.
55. "Пора идти, но прежде оглянись..." ПОРА ИДТИ. 1967.
56. "Как много мне самим собой обещано..." РАЗДУМЬЯ. 1967.
57. "Когда исчезнут в мире песни..." КОГДА ИСЧЕЗНУТ ПЕСНИ. 1967.
58. "Это видели крыши с кустами антенн..." БУМАЖНЫЙ ЗМЕЙ. 1967.
59. "Не сердись, я привык уходить..." НЕ СЕРДИСЬ. Сентябрь 1967.
60. "Как хочется устать..." УСТАЛОСТЬ. 1967.
61. "Укрыт облаками умеренный пояс..." ВОСТОЧНЫЙ ПОЕЗД. Осень 1967.
62. "Тает снег на лету, самолеты в порту..." КОГДА НЕ ПРИХОДИТ ЗИМА.
Осень 1967.
63. "Давай поговорим о городах..." ПЕСНЯ О ГОРОДАХ. 1967.
64. "На запад ночь, а мы навстречу..." БОРТПРОВОДНИЦА. Март 1968.
65. "Ветер бьется спиною о скалы..." ПУРГА. Март 1968.
66. "Поговорили, махнули рукой..." ТУНДРА. 1968.
67. "Два дня гудим в полярных кабаках..." 1968.
68. "Железный путь вагон качал..." В ЭЛЕКТРИЧКЕ. 1968.
69. "Листья в реке -- желтые паруса..." ЗАМОРОЗКИ. Осень 1968.
70. "Давай решимся без пари..." ДАВАЙ РЕШИМСЯ. Осень 1968.
71. "Сначала год, как год..." СНАЧАЛА И ПОТОМ.
Январь -- 4 февраля 1969.
72. "А я по вас соскучился, ребята..." ДАЛЬНИЕ СТРАНЫ.
Январь -- февраль 1969.
73. "А все-таки, все-таки хочется жить..." ХОЧЕТСЯ ЖИТЬ.
4-10 февраля 1969.
74. "Еще нам не поздно исправить ошибки..." КОРОТКАЯ ПЕСНЯ.
Февраль -- апрель 1969.
75. "За снегами в горах Хадата приютилась..." МЕТЕОСТАНЦИЯ ХАДАТА.
Апрель 1969.
76. "Тропы раскисли -- дождь да распутица..." ЧЕРНЫЕ СОВЫ.
24 апреля 1969.
77. "Скажи мне, дружище, но только без слов..." ГЕОЛОГУ.
До 15 сентября 1969.
78. "Перестань грустить, выйди из дому..." ПЕЧАЛЬ. Осень 1969.
79. "С дождями снег -- еще не первый снег..." ПЕСНЯ О ГРАНИЦЕ ОСЕНИ И
ЗИМЫ. Осень 1969.
80. "Снова порт и огни, а в Одессе туман..." ОДЕССКОМУ СЛЕТУ.
Декабрь 1969.
81. "Что случилось со мной?.." НОВЫЙ ГОД В КРЫЖОВКЕ. Декабрь 1969.
82. "Пристроились морщиночки промежду глаз..." АКСЕЛЕРАЦИЯ.
Январь 1970.
83. "Улица твоя неярким солнышком полита..." САШЕ ЧУЛАНОВУ. Апрель
1969 -- весна 1970.
84. "Зови -- я еще не устал..." ЗОВИ. До апреля 1970.
85. "Что я натворил, как я разорил..." АНТИКАВКАЗСКАЯ. Апрель 1970.
86. "Просто глубокая полночь, но это не страшно..." ПОЛНОЧЬ.
Весна -- лето 1970. (Стихотворение).
87. "Средние широты, мягкая погода..." До 25 июня 1970.
88. "Шорох серых дождей..." СУЕТА. Конец сентября 1970.
89. "Есть у года четыре времени..." БЕЛАРУСЬ. Январь 1971.
90. "А ты уходишь, уезжаешь, улетаешь..." ЖЕНЕ. Январь 1971.
91. "А люди не стареют, не стареют..." ЗРЕЛОСТЬ. Февраль 1971.
Last-modified: Mon, 16-Mar-98 12:15:02 GMT
назад